Исход

Прошедший день был точно так же безынтересно вычеркнут из жизни, как и многие дни до него. Пустые разговоры арестантов, полагающих, что знают всё обо всем на свете и не знающих ничего, давно уже перестали быть достаточно интересными, чтобы скоротать время. Многие из заключенных относились к категории людей, постоянно стремящихся дать знать всем окружающим, на какую пустую тему они опять не в состоянии сказать ничего толкового.

Этот день был даже особенно скучным, потому что в камеры не просочилась вообще ни одна новость. Никаких новых, страшных сообщений о жертвах среди гражданского населения или растущих потерь армии. Никаких пугающих рассказов солдат, которые сами присутствовали в местах событий и, таким образом, могли хоть немного рассказать о бунтах, облавах и массированных репрессиях.

Что происходило в том бурлящем котле, который уже на всех пяти мирах Пентагона излился настоящей войной? Против военных поднялось всё гражданское население. Ещё более настораживающими были вести, которые обсуждались исключительно лишь в самых тёмных закоулках мех-ангаров – и даже там только вполголоса и за шумом разных приборов и инструментов: в рядах СОЗЛ появились первые дезертиры и даже, говорят, целые подразделения перешли на сторону бунтовщиков.

Андрей встряхнул головой, чтобы избавиться от отвратительных мыслей. Всего лишь реакция тела, которое в ожидании освежающего сна до утра было разбужено всего лишь через час. Ещё нет даже полуночи.

Тихо и осторожно Андрей выбрался из койки. Когда его голые ступни коснулись холодного бетона пола, он непроизвольно вдохнул, издав в общей тишине неестественно громкий шум. Но даже он не пробился сквозь истощение и апатию. Он тихонько прокрался к решетке. Неожиданный лёгкий шорох заставил его прижаться к правой стене и пробираться дальше уже вдоль неё, пока он не смог бросить осторожный взгляд в коридор с левой стороны.

Андрей несколько раз сморгнул, не будучи уверен – не обманулся ли он в темноте. Он потер вспотевшие руки – грязь, приставшая к ладоням во время работы в ремонтных доках, наверное, никогда не отчистится до конца – и напряженно продолжил наблюдать.

Узкий луч света продвигался по коридору вдоль камер. Как Андрей ни старался, он не смог прийти к выводу об источнике и цели этого светлого пятнышка. Луч, казалось, плыл сам по себе в непроглядной тьме. Светлячок, пославший вперёд свой магический фонарик, а сам оставшийся невидимым.

Может, я ещё сплю? Он прикусил язык так, что слёзы навернулись на глаза и ему пришлось проморгаться от солёной влаги. Но луч света все приближался и приближался. На секунду Андрей ощутил страх, желание убежать – но взял себя в руки. Слишком много жутких ночей он оставил позади с тех пор, как решил следовать собственным путем. Слишком много часов он провел, собирая крупицы информации, проникающие из внешнего мира сквозь стены камеры, слишком долго ремонтировал машины и прочее военное снаряжение, поступающее в рабочие цеха тюрьмы каждый день со следами от оружия всё большего калибра. А может, Андрей просто слишком устал, чтобы в самом деле испугаться.

Он прижался к стенке камеры и распластался по ней, несмотря на тончайшую материю тюремной робы, закрыл глаза и стал ждать, в то время как луч продолжал свое движение по коридору.

Ожидание не продлилось долго. Это был всего лишь блик, но он в самом деле пробился сквозь сомкнутые веки Андрея. Он открыл глаза и прищурился – луч был направлен прямо ему в лицо. Перед глазами заплясали яркие пятна.

– Привет, Андрей.

– Что…? – затуманенный разум Андрея пытался обработать информацию: бесхозный луч-бродяга только что назвал его по имени.

– Может быть, с тобой тут и обходились не слишком хорошо, но я тебе вот что скажу: снаружи дела обстоят ещё хуже. Гораздо хуже. Пора тебе отсюда выбираться. Ты нужен.

– Как?

– Ты не сошел с ума, просто устал. Давай, Андрей. Время убраться отсюда.

Андрей медленно встал, сморгнул прочь последние пятна и увидел, наконец, расплывающиеся в тени очертания стоящего перед решеткой человека. Он поднял руку, заслоняя глаза от света, всё ещё мешающего ему нормально видеть.

– Как насчет того, чтобы сначала убрать фонарик? – усталость заставила звучать его голос совершенно чужеродно. Это что, я так говорю?

– Андрей, они не могли тебя здесь сломать. Только не тебя. Что случилось?

Этот голос. Что-то такое звучало в этом голосе… Он снова затряс головой, пытаясь избавиться от свинцовой тяжести и разобраться в абсурдной ситуации.

– Чего тебе надо от меня? Да убери ты свет, наконец!