Исход

Лорд Комри распахнул рот, в сердце вонзились острые зубы, кровь забрызгала подбородок и белый воротник халата. Кровь Микаша!

Пронзительно-синие глаза горели бесстыдно ярко. Глаза подлеца, глаза убийцы.

Микаш задыхался от боли. Сокрушительными вспышками она пронзала всё его существо от тела, до верхней оболочки ауры и даже души, будто с него живьём сдирали покрова вместе с кожей. То, что Микаш испытывал раньше — комариные укусы по сравнению с этой новой мукой.

Но даже сквозь неё приказ Гэвина донёсся оглушительно чётко:

— Скажи уже, чего желаешь!

Как можно повелевать голосом вот так, не обладая даже намёком на дар внушения?

Заклубился серебристый туман, в луче света вырисовался каменный постамент со спящей на нём фигурой.

— Скажи! — не отступал Гэвин, сверкая глазами цвета штормового неба. — Они не　знают твоего желания, но я знал всегда. Оно теплилось в твоих глазах каждый раз, когда ты смотрел на меня. Скажи, уже можно! Время пришло.

Остатки внешней оболочки Микаша разорвались в клочья, смело и мучения, и боль. Их место заняло новое жгучее чувство.

Ненавижу! Ненавижу вас всех, о проклятое Небесное племя!

— Я желаю увидеть лицо под маской! — объявил Микаш. — Настоящее лицо Безликого. Это то, чего я действительно желаю, чего желал всегда.

Мрак снова заструился по телу, заполняя пустоту вырванного сердца, вспухли на руках чёрные жилы.

Микаш шагнул вперёд и развернул к себе фигуру в холщовом балахоне. Пальцы легли по обе стороны круглой маски и потянули с силой. От середины лба поползла трещина, разветвилась на две, и ещё, всё больше. Маска разбилась на осколки.

Микаш стряхнул их, вглядываясь в лицо:

— Я знал! Я всегда знал!

В бока ударил злорадный смех. Сумасшедшее ликование стёрло последнее человеческое, что в Микаше ещё оставалось.

Демон вышел из клетки.

* * *

Миновала целая вечность, прежде чем поднялась перегородка и спряталась в стену решётка. Освещённый факелами двор устлали груды тел. Повсюду разлились лужи крови, воняло мертвечиной.

— Микаш! — позвала Лайсве.

Никто не ответил. Она не чувствовала ауру мужа, будто его уже не было на этом берегу Сумеречной реки.

У стен дожидались выжившие люди, в середине толпились Лучезарные. Шестеро тварей! Петрас трясся и скулил в тёмном углу.

— Что же ты наделал? — вырвалось у Лайсве.

— Прости, я… — лорд Гедокшимска посмотрел на Лучезарных, — не смог поступить иначе.

— Не переживай, милая, и не ищи среди мёртвых своего мужа. Его там нет, — заговорил один из Голубых Капюшонов. — Скоро ты соединишься с ним и будешь в безопасности.

— Не прикасайтесь к моей госпоже! — закричал Кым, выскочив из-за спины Лайсве.　- Я… я вас убью!

Снова скрутило спазмом. Вспыхнула налитая бирюзой аура Кыма. Обстоятельства, демоны их подери, «благоприятные»! Шок, горе, отчаяние на грани помешательства — вот что вызывало в Сумеречниках прилив сил и раскрывало новые способности, о которых они прежде не думали.　Кым истошно заорал, оседая на колени и обнимая себя руками. В ауре пробивались кратеры, из них вырывалась смешанная мощь земли и ветра, что так долго накапливалась внутри. Кыма било судорогами. Его тело сжималось в размерах, искажались очертания. Он становился всё меньше и меньше.

— Первая трансформация, чтоб Небесным пусто стало! — выругался один из Лучезарных. — Даже замковые заклятья против неё бессильны. Как не вовремя!

— А разве такое бывает вовремя? — усмехнулся второй. — Приготовьтесь. Не думаю, что он опасен, но всё же…

Они выхватили мечи, Лайсве выхватила свой. Поднимались с мостовой стрыги, бруколаки и вырки и недобро скалились. Потрёпанный Карачун мигал свечными глазами за их спинами. Хорошо же ему досталось. Кто-то дорого продал свою жизнь, и чутьё подсказывало, что это был Микаш. Но тут ни медведь, ни даже сам Безликий не помог бы.

Лайсве обернулась к запертым наглухо воротам. Путь к бегству отрезан. Это конец! Только если Кым обернётся юркой птицей, то сможет выпорхнуть через узкий проём бойницы. Хоть бы, хоть бы!

Глаза Кыма наливались чернотой, нос вытягивался в загнутый клюв. Тело покрывалось аспидно-серыми, светло-коричневыми и чёрными перьями. Руки обращались в крылья, ноги укорачивались и желтели. Из пальцев на них росли изогнутые когти, сзади — хвост. Мгновение — и с его места с криком сорвался сокол.

Стрыги протягивали к нему руки, но птица ускользала от них. Она мчалась в сторону Петраса. Молниеносная атака — соколиный клич сменился криком кузена. Его правый глаз потёк вместе с кровью. Петрас замахнулся мечом, но сокол уже спрятался в бойнице.

— Глаз мой, глаз! — кузен закрывал ладонью правую сторону лица и сползал по стенке на пол.

— Хватит уже этого гвалта! — раздражённо воскликнул один из Лучезарных, тот самый, что говорил с Лайсве. Видимо, их главарь.

Он направился к ней. Демоны тоже обернулись в её сторону и зашипели.

— Нет, пошли все вон! Никто её тронет! — рявкнул главарь.

Твари поспешили убраться, уволакивая за собой тела. Последним в подземельях скрылся Карачун, с ненавистью мигая глазами-гнилушками.