Исход

Через пару часов хода по гладкому леднику среди тишины и лёгкого тумана я почувствовала уклон и в то же время какой-то нарастающий шум. Я поняла, что ледник заканчивается. А вместе с ним заканчивается белое однообразие и редкозвучие. Я даже остановилась, чтобы попрощаться со льдом, почему-то я была уверена, что прощаюсь с ним навсегда. Остановившись, я огляделась кругом. Никого позади я не увидела – команда где-то замешкалась. Вокруг был только лёд. Как страшно одному оказаться среди этих льдов, в подмороженной навеки стране, где никому нет до тебя никакого дела! Мне действительно стало страшно, и я повернулась, чтобы увидеть спину Раева. Никакой силе не растопить эти льды, думалось мне, пока я бежала вперёд, никто не сможет сделать этот край пригодным для жилья. Но тут показалась впереди чёрная полоса, и я поняла, что заканчивается не просто белая пустыня, заканчивается ещё один период в моей жизни. И какой-то будет новая жизнь? Мне стало немного грустно. Но, не задерживаясь, я съехала вниз, и новая жизнь началась тут же, обрушившись на меня невообразимым грохотом. Это кричали птицы, множество птиц, гнездившихся на скалах. Снег лежал пятнами среди чёрных камней. Впереди стояли Раев со штурманом и смеялись. А смеялись они, потому что прямо под ногами у них росли какие-то маленькие жёлтые цветы, завидев которые, я тоже засмеялась. Потом мы увидели мох, потом – журчащий ручей. Лыжи мы сняли и шли теперь по камням, которые не скользили и не проваливались, зато с невероятно приятным для слуха шорохом и лёгким стуком поворачивались под ногами. Вдруг Раев замер, уставившись куда-то в сторону. Потом бросил нам: “Подождите”, и побежал. Мы со штурманом остановились, наблюдая за ним. Отбежав не очень далеко, он наклонился и что-то подобрал с земли, после чего бросился назад. Одновременно почти из-под ног у него взлетела какая-то птица.

– Гага, – сказал штурман, провожая её взглядом.

Раев приближался, неся что-то в шапке. Подбежав, он, страшно довольный, протянул шапку перед собой – там лежали птичьи яйца.

– Отлично! – засмеялся штурман. – Ольга Александровна, когда вы последний раз ели настоящую яичницу?

Смеясь, я только пожала плечами.

– Ну это же отличный повод! – воскликнул штурман. – Не пора ли, господа, перекусить?

– А дожидаться не будем? – спросила я.

– Когда они прибудут, – ответил штурман, указывая широким жестом на скалы, сплошь покрытые птицами, – мы наберём им две шапки яиц. А пока нам и самим нужны силы.

Боже мой, что это был за обед! В жизни своей я не едала такой вкуснятины. Мы испекли эти яйца в золе – для яичницы у нас не было приспособления, и съели по две штуки, беззаботно смеясь чему-то.

– Послушайте, – сказал штурман, – а вам не кажется, что мы умерли – может быть, утонули? – и оказались в раю?

– Лично я не имею ничего против, – ответил Раев.

– Я бы тоже не возражала, – отозвалась я, – в этом случае нам не пришлось бы ждать остальных и думать, как добираться до Архангельска.

И мы опять смеялись как дети и смотрели друг на друга как на самых родных людей, и почти уже верили, что угодили в рай. Но вдруг вера наша была разрушена самым бесцеремонным образом. Откуда-то – не со стороны ледника, что было бы объяснимо, – послышался крик. Мы трое вскочили на ноги и повернулись туда, откуда кричали. Там, на небольшой каменистой сопке стоял человек, размахивал шапкой и кричал, обращаясь к нам:

– Э-эй!

Поняв, что мы его заметили, бросился к нам.

– Стойте! – кричал он. – Стойте!

– Шадрин, – помрачнев разом, сказал штурман.

– Он, – в тон ему отозвался Раев.

Это действительно был один из беглецов. Раев поднял с земли винтовку.

Штурман заметил и, коснувшись его руки, тихо сказал:

– Подожди.

– Стойте! – кричал приближавшийся Шадрин. – Подождите!..

Запыхавшись, он остановился в нескольких шагах от нас. Первым делом он снял не раз вымокавшую и оттого потерявшую форму меховую шапку и, сжимая её двумя руками, прижал к груди. Вытянув шею, он переводил беспокойные глаза с одного лица на другое. Вид у него был жалкий. И вдруг резко, как подкошенный, он бухнулся на колени.

– Простите, ваше благородие… – залепетал он, глядя на штурмана и продолжая мять свою дурацкую шапку.

Мы трое молчали. При этом у Раева было такое лицо, что, казалось, ещё секунда, и он выстрелит в предателя.

– Барышня… Ваше благородие… – лепетал Шадрин, – бес… бес попутал…

– Дурак, – сказал вдруг штурман с сожалением в голосе, – ну что за дурак!

В ответ Шадрин разрыдался, уткнувшись в шапку.

– Покайтеся, приближися бо царство небесное, – тихо сказал Раев.

Штурман слегка усмехнулся:

– Я же говорил…

И обращаясь к Шадрину, добавил:

– Ну-с, любезный, благоволите встать и поведать нам горестное житие свое.

Шадрин встал, всё ещё всхлипывая и размазывая слёзы и грязь по лицу.

– Да что ж, – начал он, – что ж тут… Бес…

– Ты на беса-то не вали, – перебил его Раев. – Чай, не бес у нас сухари-то попёр.

– Лыжи, часы Земскова, сапоги Фау, бинокль с компасом… – словно ни к кому не обращаясь, перечислял штурман.

– Слыхал? – спросил Раев у Шадрина.