Исход

Молодые любящие тебя родители, еще до того как их лица состарили время и горе, детсадовские друзья, школьные приятели, мальчик, с которым делила первый поцелуй, другой мальчик, что имел все шансы, но так и не стал, не успел стать первой любовью, суровый, но обожаемый старик с густой бородой, соседи, друзья по двору, по секции тенниса, по летнему лагерю, какие-то старушки, мамины приятельницы, громогласные, но добрые и интересные друзья отца. Детство, отсутствие забот и вся жизнь впереди…

….Туллиндэ было горько все это наблюдать и вспоминать, полустершиеся воспоминания обрели рвущую душу четкость, мельчайшие подробности ушедшей жизни вспоминались с ненавистной точностью, любимые лица мучили, пытали, вызывали тошноту в животе и слезы в глазах… Тяжелые воспоминания прошлой жизни, настолько объемны, что без труда заслоняли воспоминания из жизни нынешней: напрасно звал ее Дримм, напрасно бесстыдно голые Василиса и Менелтор соблазняли ее постельными забавами, напрасно приятели по клану приглашали ее на пикник, на прогулку, в лабораторию, в рейд, в богатый, незатоптанный данж, в ту же постель… На время некромант, Великий некромант отступил в глубину, а на поверхность всплыла девочка, девочка, что так и не стала девушкой в жестоко обошедшемся с ней реальном мире… Тем не менее всякий раз, когда девочка пыталась поддаться и ринуться в объятья давно ушедшей и ненастоящей жизни, некромантка-эльфийка-магичка-взрослая вылезала из глубины и хватала ее за волосы, а потом безжалостно тянула назад. Девочка кричала, плакала, молила ее отпустить, но суровая тетенька в белой мантии мага Смерти оставалась глуха к ее мольбам. Хотя нет. Она плакала кровавыми слезами, плакала, но непреклонно останавливала малявку каждый раз!

* * *

Желания мести, желания крови, желания властвовать над отторгнутыми из тела душами разумных существ и, пожирая их, испытывать непередаваемое блаженство. Власть, униженная, спрятанная ненависть в глазах тех, кто слабей, открытая и бессильная в глазах тех, кого ты съедаешь в данный момент — как сладко, как хочется снова это испытать! Убивать, крушить, рвать, сеять боль, сеять смерть, раздор, ненависть и страх! Что может быть приятней? Разве что пожать посеянные тобой плоды! Собрать щедрый урожай, насладиться им от души и вновь сеять там, где не сеял ранее, везде и всегда! ….

….Мертвые демоны ощущали когда-то бушевавший в них ураган страстей, вспоминали бурю желаний, чувствовали свою инфернальную суть — река новых и давно упущенных возможностей открывалась перед ними во всей своей бездонной красоте! Казалось бы иди, беги, несись, погрузись в реку, вспомни, кто ты есть, обрети прежнюю силу и суть и плыви куда захочешь…! Однако неведомые силы не смогли совершить невозможного, не смогли пробудить чувства и желания у тех, кто умер давным-давно, не смогли заставить нарушить приказ.

* * *

Пустота каменной равнины, легкий ветерок, странные искры в воздухе и стонущие тени, что движутся сами по себе…

….Зеркало и Отражение не видели ничего, ни плохого ни хорошего, ни жуткого ни странного — НИ-ЧЕ-ГО! Бесстрастные как породившая их стихия жнецы ничего не хотели, ни о чем не жалели, ничего не стремились изменить — самые счастливые (а может быть самые несчастные?) существа во всех мирах — у них было все, все, что им нужно.

* * *

Родители, любимые, жены, друзья, совсем маленькие грудные дети, все они выстроились в ряд и что-то желали ему сказать, но не могли… но хотели, руками делали знаки остановиться, сойти с маунта, подойти к ним, прислушаться, понять… Мать и другие женщины рыдали от того, что он не идет, рвали волосы, падали на колени и протягивали к нему руки, поверх которых горели полные надежды и боли глаза; мужчины, и прежде всех отец, грозили, как ветряные мельницы махали ему, как рыбы разевали рты, пытаясь докричаться. Тяжелее всего было смотреть на детей! МУКА! Угнетавшая разум, разрывавшая чувства мука исходила от всех, кто звал! Мученическая мука! Ее невозможно, непосильно было терпеть…!….

….Дримм сдался… Да, сдался! И в то же время нет, он не спрыгнул с Ворошилова и как мотылек на огонь не устремился навстречу глупой смерти, глупейшей, хотя и временной смерти, вместо этого он отпустил свою внутреннюю суть, и золотой исполин заполнил его всего, засветился золотой кожей, глянул на мир его глазами, ощутил мир вокруг и дал Миру Мертвых ощутить себя — чужеродное влияние ушло, болезненные картины хоть и не исчезли насовсем, но поблекли как старое панно, фейри снова смог дышать, а не хрипеть, втягивая острый как стекло воздух сведенным судорогой горлом.

* * *

Множество, великое множество врагов вызывали на бой, звали за собой, звали вновь изведать борьбу и радость победы, звали убить их вновь, убить старыми проверенными способами, придумать новые, а потом придумывать еще и еще. Давно побежденные враги ждали его, только его, своего убийцу…

….Колесничий поприветствовал их поднятым копьем, но не пошел на их зов — у него был ДОЛГ, ОБЯЗАНОСТИ, ПРИКАЗ. Что значат по сравнению со всем эти его личные желания? Ничего!

* * *