Исход

Падре Микаэль улыбнулся и поднял обе ладони в знак того, что признаёт поражение.

– Вы опять проиграли мне! – с удивлением воскликнул синьор Альд и испытывающе взглянул на своего партнёра сквозь очки-половинки. – Это непостижимо! Как вам удаётся сначала уверенно теснить противника, а потом сдавать позиции одну за другой, словно вы устаёте обороняться?

– Возможно, это так и есть, друг мой! – ответил странствующий священник. – Мне доставляет огромное удовольствие играть с вами, но перспектива выигрыша остаётся непривлекательной. Гораздо интереснее любоваться на то упорство, с которым вы идёте к своей цели и на мастерство, с которым добиваетесь победы.

– Давайте лучше сыграем в кости! – предложил издатель, который был не в силах до конца понять философию своего гостя. – Я знаю, что вы не способны хитрить и шельмовать, а значит, мы полностью можем положиться на волю Фортуны.

Воля Фортуны была такова, что падре Микаэль выиграл у него пятнадцать раз подряд.

– Это похоже на жизнь, – задумчиво проговорил хозяин типографии. – Бог одаряет человека своей милостью, но последний не принимает этого дара, желая сам пройти весь путь, как бы тернист он ни был. Так дитя, едва научившись стоять, рвётся прочь с материнских рук, желая дать работу неуклюжим своим ножкам, несмотря на то, что неспособно ещё и двух шагов пройти без падения.

– Воистину так, друг мой! – улыбнулся падре Микаэль. – Но именно потому, что младенец стремится ходить, невзирая на падения и ушибы, он, в конце концов, ходить научается. И не только ходить, но и бегать и танцевать тоже!

– Вы поэтому проигрываете мне в шахматы? Хотите научиться этой игре, чтобы быть в ней искусным "танцором"?

– Говоря по чести, я это делаю бессознательно, – пожал плечами священник. – Наверное, я способен одержать победу, если перестану задумываться над игрой. Но тогда она потеряет для меня интерес.

– Всё-таки вы потрясающий человек, падре Микаэль! – воскликнул синьор Альд, собирая кости. – Давайте-ка лучше выпьем вина, и вы расскажете мне ещё что-нибудь о мирах, в которых побывали. Мне, конечно, интересны механизированные повозки и беспламенные светочи, но расскажите мне лучше о книгах. По крайней мере, в них я кое-что понимаю, а потому мне всегда любопытно, каковы они в тех местах, где мне самому не суждено побывать.

Падре Микаэль гостил у преуспевающего венецианского издателя уже четыре недели, и за это время они успели так подружиться, как будто знали друг друга всю жизнь. Альд очень любил слушать рассказы странствующего священника о его жизни и приключениях, а тот, скрепя сердце, пользовался покровительством уважаемого человека, понимая, что он рискует, укрывая у себя подозрительного путешественника, в сторону которого уже косо посматривает инквизиция.

Странного священника выловил в венецианской лагуне таможенный шлюп. Перед этим прошла буря, и не было ничего удивительного в том, что в море оказался человек, который не мог быть никем иным, кроме как пассажиром с потерпевшего крушение корабля.

То, что это было духовное лицо, тоже никого не удивило. Почему бы испанскому священнослужителю не посетить благословенный итальянский берег, где находится сердце католической Церкви? Возможно, у него здесь есть какое-то дело или он выполняет поручение.

Вот здесь и всплыла первая неприятная деталь – спасённый никак не мог вспомнить, что за нужда привела его в Венецию. Не помнил он также, что это был за корабль, на котором он прибыл сюда, и откуда это судно отправилось в плавание. Такое поведение так же не было новостью – выжившие после крушения нередко страдали провалами в памяти, но этот священник пострадал больше других. Фактически он мог назвать лишь только своё имя.

Другой бедой было полное отсутствие денег в его карманах. Венеция – морская республика, и среди местных обычаев было заботиться о тех, кого постигла неудача в море. Потерпевшие получали еду и кров, а также медицинскую и духовную помощь. Но это не значило, что республика готова была кормить их за свой счёт всю оставшуюся жизнь.

Духовная власть не оставила бы одного из своих сыновей на произвол судьбы. Микаэль, конечно, не мог бы рассчитывать здесь получить даже самый захудалый приход, но место в одном из монастырей для него нашлось бы. Правда, отцы-инквизиторы поморщились, когда узнали, что тот, кто призван нести людям Слово Божье, не может даже назвать орден, к которому принадлежит. Такой, с позволения сказать, служитель Господа, запросто мог оказаться еретиком, хоть прямых доказательств тому не было.

По счастливой случайности кто-то спросил падре Микаэля, не знает ли он кого-нибудь в Венеции. Священник, немного пришедший к тому времени в себя, задумался и вдруг назвал имя издателя Альда, уважаемого и преуспевающего гражданина города посреди моря. Правда, откуда он знал имя этого человека и был ли вообще с ним как-то связан, так и осталось невыясненным.