Исход

Тобиас, не проронив ни слова, открывает упаковку и натягивает боксеры, а потом и футболку. Я разворачиваю салфетку, держа приготовленный на скорую руку сэндвич, круассан и швейцарский сыр.

– Вот, французские деликатесы.

– Я не голоден.

– Ешь, а то в обморок рухнешь.

Не сводя с меня взгляда, он берет круассан и запихивает половину в рот, медленно пережевывая.

– Ведешь себя, как избалованный ребенок. Словно мама только что заставила тебя подстричься «ежиком». Просто поблагодари. От «спасибо» еще никто не умер.

Когда я выключаю свет в ванной, слышу тихое:

– Merci.

– Итак, это какая-то тактика запугивания? Потому что я скоро уеду.

– Нет, просто трудный день.

– Возмездие?

Тобиас пьет сок, совершенно не собираясь отвечать на мой вопрос.

– Знаешь, твой брат поступал точно так же. – Я закатываю глаза. – Интересно, где он этого понабрался.

Стаскиваю одеяло и взбиваю подушки, пока Тобиас доедает сэндвич. Он сидит на кровати, словно не понимая, как тут очутился. Я тоже. Но вместо вопросов кладу использованное полотенце на соседнюю подушку и жестом велю ему ложиться.

Однако Тобиас встает, сминая рукой салфетку, и идет в ванную. Спустя секунду слышу, как льется вода.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, стоя у кровати.

– Чищу зубы.

– Ты серьезно?

Слышу, как он бормочет со щеткой во рту:

– Швейцарский сыр жутко воняет.

Я заливаюсь смехом.

– Не вздумай пользоваться моей зубной щеткой.

– В шкафчике была запасная.

Через пару мгновений вижу, как щелкает свет один раз, второй, третий, а потом Тобиас забирается ко мне в постель.

– Лучше? – Я поджимаю губы.

Он закатывает глаза.

– Смейся, смейся.

Улыбка исчезает с моего лица, мы молча лежим каждый на своей подушке и смотрим друг на друга.

– Почему ты пришел сюда? Я не твоя девушка.

– Ты не моя девушка. – Его голос настороженный, как и взгляд. Тобиас устал.

– Так ты ответишь на вопрос?

– Нет.

Я отмечаю легкую волнистость его влажных волос, густые и черные как полночь ресницы, ровные черты лица, губы. Контуры верхней мужественно очерчены, она чуть тоньше нижней. Тобиас тоже смотрит на меня, изучая мое лицо, исследуя. Я заговариваю первой.

– Что за игры ты ведешь?

Он тут же выпаливает в ответ:

– А ты?

Мы снова молча лежим, с вызовом глядя друг на друга.

– Никогда не смогу поверить ни одному твоему слову, Тобиас.

– Я на это и не рассчитываю.

– Так с чего вдруг ты перестал обращаться со мной как с дерьмом? Внезапно проснулась совесть? Внезапно я стала достойной того… – Я машу рукой. – Чем бы ты там ни занимался?

– Отношусь к тебе с уважением? Словно я поступил с тобой несправедливо? Словно ужасно с тобой обращался и прошу за это прощения? Я не монстр, Сесилия.

– Я бы с этим поспорила.

Тобиас вздыхает.

– Повторюсь: я не рассчитываю, что ты мне поверишь.

– Я не верю и не поверю.

Он смотрит мне за плечо, и между бровями залегает глубокая складка.

– Ты в порядке?

Тобиас переводит взгляд на меня.

– Te soucies-tu vraiment de moi?[17]

– Тобиас, я плохо говорю по-французски.

Он прочищает горло, кажется, будто вопрос причиняет ему боль.

– Ты на самом деле переживаешь?

– Я ведь спросила, не так ли?

– Ты должна меня ненавидеть.

– Я и ненавижу.

– Нет, ты хочешь меня ненавидеть, но это не в твоем характере. Ты хочешь видеть в людях лучшее.

– Это плохо?

– Нет, – Он сглатывает. – Не плохо.

– Просто плохо для бизнеса, – выношу я заключение.

Он еле заметно кивает, а потом его взгляд немного затуманивается.

Я наклоняюсь, не в силах сдержать улыбку.

– Таблетки подействовали?

На губах Тобиаса появляется легкая улыбка, от которой у меня сжимается сердце. И в это мгновение его слова кажутся правдой. Я искала в нем хорошее. Но не могу ему доверять, что ведет нас в никуда. Секунду спустя Тобиас опускается на кровать, и я улыбаюсь еще шире.

– О-о-о, да ты под кайфом. – Я забираюсь ему на колени, наклоняюсь и прижимаюсь своим носом к его. – Полностью.

Он улыбается мне такой ослепительной улыбкой, что я чувствую знакомое трепыхание крыльев.

Под моим взглядом его улыбка начинает меркнуть. Тобиас медленно приподнимается и целует меня, пальцами лаская лицо, но я отворачиваюсь, чтобы скрыть свою реакцию. Слишком интимный жест.

– Не делай так. – Я пытаюсь слезть с его колен, но Тобиас останавливает меня, положив руки на бедра.

– Что не делать?

Я меняю тему.

– Ты собираешься рассказать, что случилось?

– Тебе лучше не знать.

Я отстраняюсь и киваю.

– Знала, что ты так ответишь. Ты не скажешь и слова, да?

Замечаю, как он изгибает губы в насмешке и немного приподнимает бедра. Его эрекция четко дает понять, о чем он готов мне сообщить.

Закатив глаза, я ложусь рядом и выключаю лампу. Мы лежим в темноте на расстоянии нескольких сантиметров и не касаемся друг друга. Мы еще не оказывались в одной постели – во всяком случае, в такой домашней обстановке. И я проклинаю свое глупое сердце за чувства, которые мне нельзя испытывать, когда Тобиас начинает ласкать подушечками пальцев мою руку.

Я, в полном, черт возьми, дерьме.

Проходит несколько минут, я все еще молча лежу рядом с ним. Его прикосновения почти убаюкивают, как вдруг его пальцы замирают.

– Почему ты спала с обоими?

– Ого!