Исключение из правил (СИ)

Мой волк бесславно поскакал в закат верхом на голубых пони с феечками на носу, пес блаженно заскулил, а я поддался соблазну и напрочь заблудился в жарких объятиях, жадных поцелуях и жестоких пальцах, распирающих мою задницу изнутри. Даже раскаленный прут, сменивший их, и сначала разорвавший меня пополам, а потом склеивший обратно, не смог вернуть мне разум. Я насаживался на него сам, в надежде разорвать путы, держащие меня на земле, чтобы догнать волка, парящего в перламутровых небесах.

— Нет, волчонок, — исчезал из меня он за миг до того как, и я рычал от обиды и неудовлетворенного желания. — Рано еще. Подожди. Не торопись!

Возвращался, подрезая нити моего самоконтроля все сильнее, пока не срезал их все, взорвавшись во мне петардой, обжигающими осколками света прошившей внутренности насквозь и застрявшей негаснущими каплями в душе, в сердце, в мозге, в плече… и в заднице. Да-да! Именно там их застряло больше всего — прямо в анусе.

Идиотская картинка — горящее огнем, растраханное большим членом очко — заставила меня выпустить из рук голубого пони, прогнать розовую феечку, вернуться на землю и открыть глаза. Утро. Туман над рекой. Пепел от костра. Пахнущая травой, удивительно мягкая серебристо-бурая шерсть, скрывающая запредельную мощь медвежьих мышц вокруг меня. Тепло. Уютно.

— Нам пора, сонная моя вкусняшка.

— Еще полчасика, и пойдем, — зарылся поглубже в бездонные недра медвежьей туши я.

— Пять минут, не больше, — посуровел гризли, обнимая меня крепче.

— Не рычи, тебе это не идет, — пробормотал я, проваливаясь в полудрему. — Лучше поцелуй меня. Или трахни. Утренний секс — великая вещь.

— Не провоцируй меня, волчонок. Я смотрю на тебя больше двух часов, и уже на пределе.

— Я голосую за беспредел.

— Ты его ночью устроил. Вряд ли я смогу это забыть.

— Или повторить, — накрылся его тяжелой лапой с головой я и уснул.

— Да.

…

— Волк!!!

Плюмк! Я вскочил на… лапы и сдернул в ближайшие кусты, спасаясь от женского вопля и стаканчика с горячим кофе, которым в меня запустили.

— Кто? Волк? Где?

Мужские крики, раздавшиеся впереди, заставили меня остановиться и задуматься. А куда я, собственно, несусь? Мозг в волчьем обличии соображал с трудом, а сложные вопросы не воспринимал вовсе. Пришлось думать медленно и по порядку. Кто я? Яркие картинки вернули мне имя, предков, номер машины и название места, где я ее бросил. Парковка на трассе. Паунт-Крик. Где я сейчас? Шорох шин по асфальту, рев двигателей, голоса людей, запах еды и дерьма. Парковка на трассе. Отлично. Знать бы еще, какая? Я обернулся псом и прокрался поближе к людям. Пес — не волк, стрелять в меня не будут.

Вывеска на трактире меня расстроила. Паунт-Ман. До моей машины — 20 км через тоннель по трассе или хрен знает, сколько по лесу. Как обходить гряду, через которую был пробит тоннель, я не имел ни малейшего представления, да и желания таскаться по лесу не было никакого. Хватит с меня ночного приключения, о котором, несмотря на смену облика, напоминали те самые капли, что так и не погасли. Особенно сильно жгло в заднице, но это и понятно, если вспомнить, сколько раз и каким членом меня в нее отымели.

Вспоминать, что я на поляне вытворял, было стыдно, и я на это дело забил. До машины добраться и одежду найти — вот мой план максимум на сегодня, а оборотень-гризли… Задницу не порвал, до людей донес — и на том спасибо. Жил без него двадцать лет и еще столько же проживу. Секс ради секса, и все такое. Мужик я или баба романтичная? Нахрен он мне не сдался! Найду себе девчонку, женюсь, детей заведу и забуду о нем раз и навсегда.

Я ворчал, не переставая, брел в кустах вдоль дороги и в итоге набрел на кемпинг, где стоял дом на колесах, возле которого расположилось на обед классическое американское семейство: толстый папаша, худая мамаша и капризная пышка-дочка. Ага. А вот и такси. Я подошел к семейству, изобразил смертельный голод вкупе со щенячьей радостью, глянул всем троим в глаза и получил, что хотел: полбатона колбасы, две куриных ножки, тарелку молока и диван в трейлере, который покинул на нужной мне остановке.

— Хорошо быть оборотнем, — потянулся я часом позже, разминая конечности, задницу и ноющую поясницу руками.

Влез в найденную ста метрами ниже моей машины одежду и поехал в город, зная, что ничего хорошего меня там не ждет: десять пропущенных звонков от деда и шесть от бабули на мобильнике обещали мне жестокую взбучку от обоих.

…

Я лежал на постели в своей спальне, спрятав голову под подушку, а надо мной метали гром и молнии предки. Слава богу, не в меня, а друг в друга. Спектакль, разыгранный в холле, сработал на ура: увидев меня, входящего в дом в обличии пса, через минуту ставшего волком, а потом снова псом, дед принял стратегически верное решение и приложил меня по голове вазой эпохи Минь. Я обернулся человеком и потерял сознание, бабуля помогла ему отнести мое бездыханное тело в постель и принялась чинить разборки. Он гладил меня по плечу и слабо отбрехивался, в конце концов, сводя дело к очевидному: