Искра

— Помогаете мне? — поднял бровь Александр. — Почему?

— Я не помогаю вам, — отрезал лорд Берли. — Я забочусь об Альбионе.

Алекс дождался, пока Уильям Сесил исчезнет, и вернулся к судебному залу. Маг укрепил и задвинул щиты Уилбера, когда тот, уверенно манипулируя связками с големом, демонстрировал Королеве подчищенную версию встречи на Столовой горе.

Краски не вернулись. В окнах полыхал рассвет, но кабинет по-прежнему виделся серым и черным: темнел ореховый стол, сливались в сургучный шкафы и панели, отсвечивали пеплом конверты. Блестел только нож для бумаг — сидя в кресле, Александр поигрывал тонким серебряным лезвием, и рот мага кривился в неприятной усмешке.

Дорогое это удовольствие — разрыв помолвки. Тридцать тысяч фунтов Королеве, десять Шелл и еще по меньшей сто на восстановление Ист-Энда при годовом доходе в две сотни. Деньги есть — о, Райдеры неприлично богаты, — и в то же время денег нет. Все состояние семьи меньше, чем за пять лет, спустил Валентин, собственные капиталы Алекса едва покрыли долги. Одиннадцать векселей до сих пор лежат в банках — вступив в права, он смог добиться пролонгирования, но теперь ясно, что выкупить расписки не выйдет. К весне он лишится двух поместий в Шотландии, табачной фабрики и акций Альбионской железной дороги.

…и новой ссуды ему никто не даст. Разве что банк Тернера, которому он и без того должен три с лишним тысячи фунтов.

…а Тернер — марионетка Сент-Клера, — согнул лезвие ножа Александр.

И оставалось только поаплодировать Королеве, оставившей ему сутки на размышление: либо нейтралитет и бесчестье — он станет первым Райдером, распродающим имущество, либо продление контракта, либо связь с подстрекателями.

…всего за год до свободы. Браво, мадам, — Александр распрямил нож и раздраженно бросил его на стол. Серебряный клинок, стилизованный под мизерикорд, заскользил по полированному дереву, разрушил стопку конвертов. Четыре верхних были от Найтли. «Мистер Райдер, вас просит о встрече Его Сиятельство» — вспомнил он сухой голос Эшли.

Артур Каррингтон, девятый граф Найтли, старая горгулья из Девонширских болот. Чистокровный маг, восьмая степень потенциала. На вид под семьдесят, но точно также он выглядел и четверть века назад, когда Александр впервые увидел его в гостиной — седая грива волос, глубокие морщины на лбу, сутулая спина, трость и подагра, с которой не справилось выжигание. Кресло в углу, обычно в тени. В отличие от отца, Сент-Клера и Кинга, Найтли не участвовал — присутствовал. Никогда не пояснял мотивов. Редко говорил, еще реже спорил, но исправно переводил деньги в Ирландию. В доме Гилмора старик поддержал его, — просмотрел письма маг, — что ему нужно теперь? Материальное выражение благодарности? Услуга в ответ?

«Свяжитесь со мной».

«Всю следующую неделю я буду в Ландоне».

«В Блэкторн-холле вас примут в любое время».

«Это касается вашего здоровья».

Вот как.

Что ж, здоровье это важно, — встал Александр. — А четыре записки, последняя из которых отправлена за сутки до срыва, достаточный повод поднять Найтли в четыре утра. В семь ему нужно быть на Леман-Стрит и не позже десяти сдать сапфиры Берли, — вынул он камни из сейфа.

В черном бархатном мешочке тускло блестели последние сорок тысяч фунтов, оставшиеся от похода в джангалу. Закрыть основной долг хватит, а дальше будет видно; продлить контракт Гончего он всегда успеет.

Александр заканчивал подпитывать охранные плетения, когда из несгораемого шкафа раздались частые удары: скорчившийся на нижней полке голем беззвучно хрипел и колотил затылком о стену.

Детский приют «Виллоу» — ближайший к железнодорожной станции Уайтчепела — был откровенной дырой. Из-за покосившейся ограды на заднем дворе выглядывали крапива и высокий репейник, замок ржавой калитки открылся ногтем. Несмазанные петли взвизгнули так, что заныли зубы.

Неслышно ступая по гравийной дорожке, Шон обошел темное двухэтажное здание, придавленное веткой старой ивы. В провалах распахнутых окон не было ни движений, ни света, кривая труба дымохода казалась подвешенной к бледному серпу луны. В деревянной лестнице у входа зияли глубокие щели.

Такие же щели были и в полу коридора; несмотря на жару, из них тянуло прелым. В комнатах то справа, то слева раздавался заливистый кашель, переходящий в стоны и плач. Дети спали на низких скрипучих кроватях — по двое, часто по трое. Одеял не хватало. Подушек не было. Были блохи, клопы, — раздавил он прыгнувшего на шею кровососа, — и прилипчивый запах тушеной капусты из кухни.

Воспитатели жили на втором этаже. Шон прошел мимо запертых изнутри дверей, мимо класса с облупившейся доской и мокнущими розгами, мимо кастелянской и остановился у кабинета директора. Дужка замка с треском сломалась под пальцами мага.

Стол, стул, сейф, — по-кошачьи вытянулись зрачки. — Выцветший портрет Ее Величества. Комната была чище, чем остальные, но такая же убогая, с засохшей геранью на подоконнике и потрепанными шторами. Вот куда бы стоило засунуть старых ворон, с подачи Шелл именующих себя Благотворительным Комитетом. И обязательно толкового управляющего.