Искра

Разве? Ты же помнишь, все помнишь: хруст кости, треск ткани и крик, лом в руках — ты занозил руку, выдирая доски. Циньский фарфор, оглушенного сторожа, хрипящего пшека, которого ты — ты! — столкнул в канаву. «Мэнни, не надо…» Виски на языке, смех раскрашенной шлюхи, «Папа! Папа, идем домой!» Ублюдочного Айзека, снова зажавшего за разгрузку — собраться с ребятами, да втолковать ему, что не стоит крысятничать… Чертов туман, в котором не видно ни зги. «Куда прешь, дура!» Нет, не шлюха — кудлатый мужик, а мордочка чистая, как у девчонки Безносой. Плащ у него хороший, хоть и воняет аптекой: «Слышь! Тебе говорю!» — и инстинктивный страх, ремнем перехвативший горло.

Пьяное восхищение, смешанное с испугом и аммиаком, выбросило Александра из транса. Хрипло дыша, маг вцепился в парусину, удерживая образ столкнувшегося с ним мужчины: среднего роста, худощавый, с темными, но не черными волосами, поблескивающими в свете луны. Бледная кожа, лицо без очевидных уродств — черты он не разглядел, почувствовав сперва неосознанное влечение к Старой крови, а потом короткий суеверный ужас.

А спустя еще миг — удивление. Обычный человек, чего бояться?

Мужчина обогнул его и, лавируя между грузчиками, растворился в толпе, а Александр — не Александр, Джозеф! — спотыкаясь, побрел в паб. После смены отчаянно хотелось выпить.

Ментальный дар все не успокаивался, продолжая выхватывать чужие мысли и чувства, и вместе с ним бунтовал желудок. Александр сидел на настиле, привалившись спиной к укрытым парусиной ящикам, сплевывал в воду и тупо смотрел на покрытую копотью стену склада.

Морозило, дрожали руки. От слабости кружилась голова. В Темзе, предвещая ветер, топилось багровое солнце. И надо вставать, идти по следу, ведущему в Уайтчепел, искать мужчину с белым пятном лица — или открыть портал и переместиться домой, отдохнуть и поесть, но шевелиться не хотелось. Вообще ничего не хотелось: слияние сознаний вымотало больше, чем опустошенный резерв. А прочувствованное стало шоком.

Он видел войну, видел смерти, убивал, умирал сам, но нигде и никогда не сталкивался с такой всепоглощающей ненавистью и распирающей злобой.

…или просто не заглядывал в людей так глубоко? — заскрипело песком на зубах.

…а что бы нашел, копни он поглубже? В себе, в Уилбере, в Шелл? В Искре?

Хотя в Искре точно ничего, — мелькнула слабая улыбка. — Этансель прожила с ним полгода, и все это время ее эмоции воспринимались нестабильным даром как яркие вспышки и мягкий свет. Радость, грусть, счастье… Даже злость, с которой она влепила ему пощечину, не испачкала, а согрела. Теплый мышонок, ждущий его в Уэльсе, — опираясь на баррикаду из ящиков, встал маг.

С Уилбером и его сестрой тоже порядок — у них нет ни малейшего повода быть другими. И не плевать ли на остальных? В людях много дерьма, он всегда это знал, а уж в Ист-Энде, где сам воздух располагает…

Сырость от реки пробралась под пиджак. Александр повел плечами, чувствуя, как липнет к спине пропотевшая за день рубашка, и, оглянувшись по сторонам, открыл портал. Сюда он вернется завтра, когда отоспится и выжжет чужую память. И искупается — магу смертельно хотелось смыть с себя грязь и агрессию доков.

— Еще чаю, мистер Уолтер? — угодливо спросил получивший два соверена архивариус Ландонской библиотеки.

— Да, будьте любезны, — не поднимая глаз, ответил Шон.

Архивариус мистер-Как-Его-Там поклонился и, пятясь, скрылся за заваленными периодикой стеллажами.

В поисках некрологов Вирджинии и ее родных Шон листал газеты уже третий час. Тонкие листы пачкались краской, сухо хрустели под пальцами, перчатки и обшлага пиджака покрыла бумажная пыль. Лампа коптила — окон в архиве не было — и маг морщился, вдыхая керосин и гарь.

Первое упоминание о мисс Э. Хорн он нашел в «Таймс». Сухая заметка в пять строчек от 20го сентября 1884 года гласила о трагической гибели семейства Хорнов из Хэмпстед Хисс. Помним, любим, скорбим. Батлеры, Кори, Дэниэлсы, де Маре.

Значит, двадцатое сентября.

Шон потер переносицу и, придвинув подшивку «Дейли-Ньюс», сразу перебросил половину нанизанных на медные кольца газет, добираясь до осенних выпусков.

— Bhar men jao…