Искра войны

Первые дни мастер Ариф, которого привезли в особняк в строжайшем секрете и заперли вместе с могущественным советником и его наемником, наблюдал лишь мертвеца без головы. Голова, кстати, лежала рядом, жуткая и застывшая в маске удивленного горя. Записи делать запретили, но мастер смог убедить Иллу Ралмантона, что наблюдение необходимо прежде всего для понимания, когда можно будет передать дар, а потому Арифу все-таки выдали пергамент, чернила и маленький столик. И он, запертый невольник, вместе с Викрием, которому тоже запретили покидать комнату и постелили в углу лежанку, теперь пребывал в заточении у богатого господина.

Илле было хуже день ото дня. Язвы его, опаленные огнем, не хотели восстанавливаться, а тело, изношенное из-за боли и страдания, перестало сопротивляться смерти. Но Илла, при всех его болезнях, был хитер и расчетлив, а потому, когда Ариф сослался на то, что ему надобно взять инструменты из башни Ученого Приюта, вместо него послали наемника. Еще позже Ариф затребовал книгу из уцелевшей библиотеки башни Ученого Приюта, да книгу не простую, а ту, которую знает только он – «Санкритры Хор’Афа, пятая ступень изучения». Но и тут ему пришлось объяснять, где лежит труд, чтобы наемник с рыбьим взглядом принес его.

Тогда Ариф, будучи человеком знающим, но бесхитростным, понял, что консул не просто укрывает величайшую ценность, которая лежала у него в спальне, но и в дальнейшем не собирается говорить о ней. Убьет ли он тех, кто участвовал в передаче дара? Или оставит в живых? Ариф боялся за себя, за свою семью, но ему льстили, предлагали огромные деньги, и, в конце концов, ему ничего не оставалось, как подчиниться.

И вот в который раз он онемевшим и измученным языком подбирал на Хор’афе обращение к телу молодого мертвеца, который покоился на ложе нагой. Мертвец был красив, высок, ладно скроен, и, не будь Ариф затворником-ученым, он бы узнал в нем веномансера Юлиана.

Старик Илла умостился рядом, тяжело дыша.

– Продолжай, – приказал он.

Ариф, обернувшись сначала на спящего Викрия, который устал после дежурства у кровати Консула, а потом и на безмолвного наемника, у которого, казалось, рука приросла к ножнам с кинжалом, снова начал шептать.

– О, великий дар, спящий в этом теле, – заговорил он ясным голосом. – Покинь это бренное тело и перейди в более достойное, готовое принять тебя с величием.

Маг поманил к себе кровь через срез на шее, и кровь, густая и живая, потянулась к пальцам Арифа. Тут же Илла в жадном порыве подал свою дряхлую длань, где на запястье был разрез, и Ариф, шатающийся от усталости, ибо это была попытка если не тысячная, так сотая точно, поднес запястье советника к кровавой змее.

– Перейди в новую оболочку, о, великий дар, и обрети плоть, – продолжал чародей.

Кровавая змея извернулась, повиснув в воздухе, оплела трясущуюся от нетерпения руку старика Иллы и коснулась разреза на его запястье. Однако уже в который раз она вдруг резко отдернулась и снова скрылась в теле мертвеца, как порой живая змея прячется в норе. Дар остался в Юлиане. Илла стиснул зубы.

– Ты говоришь что-то не то. В конце делаешь что-то не то!

– Достопочтенный… – сказал Ариф, – Хор’Аф сложен и многогранен. Возможно… – демонолог тяжело вздохнул. – Возможно нужно имя…

– Чье?

– Прошлого хозяина. Или что-то еще. Вы правы, не хватает какого-то компонента в обращении.

– Ты уже называл его имя! – захрипел Илла в ярости. Терпение его, как и жизненные силы, иссякали.

– А настоящее ли оно? – осторожно заметил маг.

– Думай! Думай, если хочешь выйти отсюда живым! Умру я – умрете и вы оба!

И советник, вернувшись на свое огромное ложе, свернулся от боли клубком на сбитых простынях, кашляя и харкая кровью. К нему тут же подошел преданный Тамар и передал платок, на что Ариф мрачно вздохнул.

Демонолог уже как с две недели жил здесь, запертый от всего мира, и оттого, будучи ученым наблюдательным, стал замечать за наемником много странностей. Эти наемники с Раума вообще были редкими птицами, потому что сама их гильдия, служащая богу хитрости и подлости, действовала столь скрытно, что никто точно не знал, уж не они ли приложили ли руку к очередному убийству. Тем более, как водится, многие наемники носили на шеях дорогостоящие амулеты, которые после смерти тела заставляли его сгорать дотла. Поэтому, конечно, никто о них ничего не знал.

У Тамара не наблюдалось никаких проблесков сознания, будто и не он управлял телом. Тамар спал очень мало, и Ариф подозревал, что дело не в тренированности, а в особенностях организма. Тамар был страшно худ, хотя двигался и резко. А еще он скрывал свое тело за просторными туниками и шароварами. Этот головорез с Раума был крайне непрост при всей своей внешней простоте, и Ариф дрожал от любопытства и отвращения одновременно, когда в его голове родилось предположение.