Искра жизни

Они даже раздобыли гроб. Это был легкий черный ящик нормальных размеров, но для пятьсот девятого, конечно, он оказался слишком широк. К нему запросто можно было положить еще кого-нибудь. Впервые за долгие годы у него было столько места на себя одного.

Могилу ему выкопали прямо на пепелище двадцать второго барака. Они сочли, что тут для него самое подходящее место. Был вечер, когда они его сюда принесли. Лунный серп уже повис в мглистом небе. Люди из Рабочего лагеря помогли им опустить гроб в землю.

Нашелся у них и совок. Каждый подошел, набрал немного земли и бросил в могилу. Правда, Агасфер встал слишком близко к краю и свалился прямо на гроб. Его кое-как вытащили. Другие лагерники, из тех, что покрепче, помогли закопать могилу.

Они пошли обратно. Розен нес лопату, ее надо было сдать. Они проходили мимо двадцатого барака. Оттуда как раз выносили мертвеца. Двое эсэсовцев протаскивали его в дверь. Розен остановился прямо перед ними. Они попытались его обойти. Первым шел Ниман, любитель уколов. Американцы отловили его уже за городом и доставили обратно. Именно от него, от Нимана, пятьсот девятый спас Розена. Сейчас Розен чуть отступил, поднял лопату и ударил ею Нимана прямо в лицо. Он замахнулся еще раз, но тут подоспел американский солдат из охраны и почти ласково забрал лопату из его трясущихся рук.

– Come, come, we’ll take care of that later [15] .

Розен весь дрожал, а Ниман отделался небольшой ссадиной на лице. Бергер взял Розена под руку.

– Пойдем. Ты слишком слаб для этого.

По лицу Розена потекли слезы. Зульцбахер подхватил его под руку с другой стороны.

– Они его приговорят, Розен. Он за все ответит.

– Убивать! Убивать таких надо! Иначе все без толку! Иначе их не изведешь!

Они его оттащили. Американец отдал лопату Бухеру. Они пошли дальше.

– Чудно! – немного погодя сказал Лебенталь. – А ведь это ты всегда был против мести…

– Оставь его, Лео.

– Да кто его трогает?

* * *

Каждый день все новые заключенные покидали лагерь. Тех, кого пригнали на работы из других стран, если они были здоровы и могли ходить, отправляли группами. Часть поляков остались. Они не хотели в русскую оккупационную зону. В Малом лагере почти все были еще слишком истощены, за ними требовался уход. А многие не знали, куда податься. Родственников либо уже нет, либо раскидало по свету; имущество разграблено; родные места разорены. Они свободны – но что им делать с этой свободой? Они оставались в лагере. Денег не было. Они помогали выгребать грязь из бараков. Им обеспечивали еду и ночлег. Они ждали. Сбивались в компании.

Это были люди, твердо знавшие: их нигде никто и ничто не ждет. Но были и такие, кто все еще не мог в это поверить. Эти отправлялись на поиски. Каждый день можно было видеть, как они уходят вниз по дороге с лагерным пропуском и справкой военной комендатуры в руках, чтобы получить по этим бумагам продовольственные карточки, и с двумя-тремя ненадежными адресами в сердце.