Искра жизни

Лагерный оркестр уже ждал у ворот. Он играл марш «Фридрих Великий». Позади стояла группа эсэсовцев во главе с заместителем коменданта, начальником режима Вебером. Арестанты перешли на парадный марш.

– Выше ноги! Равнение направо!

Корчевальной команды еще не было.

– Смир-р-р-на! Рассчитайсь!

Они рассчитались. Левинский и Вернер напряженно смотрели на начальника режима. Упруго раскачиваясь на ногах, он прокричал:

– Личный досмотр! Первая группа – выходи!

В тот же миг еле заметным движением рук завернутые в тряпье оружейные детали были переданы назад Гольдштейну. Левинский вдруг почувствовал, как по всему телу заструился липкий холодный пот.

Шарфюрер Штайнбреннер, следивший за арестантами не хуже овчарки, заметил какое-то шевеление. В ту же секунду пинками и кулаками он пробился к Гольдштейну. Вернер плотнее сжал губы. Если Гольдштейн не успел передать свертки Мюнцеру и Реммеру, все пропало.

Но не успел Штайнбреннер подойти, как Гольдштейн упал. Эсэсовец пнул его сапогом под ребра.

– Встать, скотина!

Гольдштейн попытался встать. Он поднялся на колени, медленно распрямился, издал стон, изо рта у него внезапно пошла пена, и он снова рухнул на землю.

Штайнбреннер видел землистое лицо и закатившиеся глаза арестанта. Для порядка он пнул Гольдштейна еще раз, прикидывая, не поднести ли тому к носу зажженную спичку, чтобы привести в чувство. Но тут же вспомнил, как недавно огрел револьвером мертвеца, чем немало повеселил товарищей; второй раз он впросак не попадет. Что-то бурча себе под нос, он отошел.

– Что? – ленивым голосом переспросил Вебер командира колонны. – Так они не с оружейного?

– Нет. Разборка завалов.

– Вон оно что. А где же те, что с оружейного?

– Да вон, в гору как раз забираются, – сообщил обершар-фюрер СС, который сегодня был на дежурстве.

– Ну ладно. Тогда освобождайте место. Этих обормотов можно не досматривать. Пусть выметаются!

– Первая группа, в строй – шагом марш! Живо, живо! – уже поторапливал дежурный. – Колонна, смирно! Нале-во! Шагом марш!

Гольдштейн поднялся. Его шатало, но ему удалось уйти вместе с группой.

– Выбросил? – спросил Вернер почти беззвучно, когда Гольдштейн оказался рядом.

– Нет.

Лицо Вернера разгладилось.

– Точно нет?

– Точно.

Они вошли в зону. Эсэсовцы ими больше не интересовались. У ворот уже стояла колонна с оружейного. Вот ее досмотрят по всей форме.

– У кого все? – спросил Вернер. – У Реммера?

– У меня.

Они промаршировали к плацу-линейке и выстроились.

– А что бы мы делали, если б ты больше не встал? – спросил Левинский. – Как бы мы тогда взяли вещи, да еще незаметно?

– А я бы встал.

– То есть как?

Гольдштейн ухмыльнулся.

– В свое время я мечтал стать актером.

– Так ты косил? Симулировал?

– Не все время. Но на досмотре – да.

– А пена изо рта?

– Школьный трюк.

– Все равно ты должен был передать дальше. Почему не передал? Почему оставил?

– Я тебе это уже раньше объяснил.

– Тихо! – прошептал Вернер. – Начальство на подходе.

И они встали навытяжку.