Искра жизни

Стоя на другой стороне улицы, Нойбауэр беспомощно смотрел на огонь. Вот пламя охватило куклы-манекены, пробежало по ним, слизнув с них платья, – и тут, плавясь и горя, фигуры словно ожили. Они вертелись и корчились, поднимали и сгибали руки, – это был какой-то восковой ад. Потом все разом опало, и пламя сомкнулось над ними, как над трупами в печах крематория.

Отступая под волнами жара, Нойбауэр наткнулся на бронзового Будду. Не оборачиваясь, он присел на статую, но тотчас же вскочил как ужаленный. Он упустил из виду, что голову божества венчает украшение с острым бронзовым наконечником. В ярости уставился он на спасенный рулон материи у себя под ногами: ткань была голубая, с рисунком из летящих птиц. Он пнул рулон сапогом, потом еще и еще. Проклятие! К чему все это? Он оттащил рулон обратно и швырнул в огонь. К черту все! Ко всем чертям! Не оборачиваясь, он потопал восвояси. Глаза бы его на это не глядели! Нет, Бог уже не с немцами. И Вотан [10] , кстати, тоже. Кто же тогда с ними?

Из-за кучи мусора на другой стороне улицы медленно высунулось чье-то бледное лицо. Это Йозеф Бланк смотрел Нойбауэру в спину. И впервые за долгие годы улыбался. Улыбался, ломая и кроша сигару в скрюченных пальцах.

XVI

Во дворе крематория снова стояли восемь арестантов. Все они были с красными лычками политических. И хотя ни одного из них Бергер не знал, судьба каждого была ему теперь хорошо известна.

Надзиратель Дрейер уже находился на своем рабочем месте в подвале. Бергер почувствовал, как внутри все оборвалось: значит, отсрочки больше не будет. Дрейера три дня не было. Из-за этого Бергеру не удавалось выполнить задуманное. Но сегодня Дрейер пришел, и увиливать нельзя – надо идти на риск.

– Давай, начинай сразу же, – пробурчал Дрейер сварливо. – Иначе до вечера не управимся. Что-то мрут они у вас теперь прямо как мухи.

Первые мертвые уже скатились в подвал. Трое работяг раздели их и рассортировали вещи. Бергер проверил зубы, после чего мертвецов благополучно запихнули в подъемник.

Через полчаса пришел Шульте. Вид у него был свежий и вполне выспавшийся, тем не менее он беспрерывно зевал. Дрейер делал записи, а Шульте время от времени заглядывал ему через плечо.

Хотя подвал был просторный и хорошо проветривался, все равно вскоре от трупного запаха стало тяжело дышать. Запах исходил не только от нагих мертвецов, он прятался и в их одежде. Трупы сыпались лавиной, которая, казалось, готова погрести под собой весь подвал, так что Бергер уже перестал соображать, вечер сейчас или еще только полдень, когда Шульте наконец встал и объявил, что идет обедать.

Дрейер тоже по-быстрому сложил бумаги.

– Сколько у нас в запасе на загрузку?

– Двадцать два.

– Хорошо. Перерыв на обед. Скажите тем, наверху, пусть не сбрасывают, пока я не вернусь.

Трое других работяг тотчас вышли. Только Бергер еще возился с последним трупом.

– Давай! Кончай с ним! – рявкнул Дрейер. Прыщ на его верхней губе успел превратиться в здоровенный и, видимо, очень болезненный фурункул.

Бергер выпрямился.

– Мы забыли этого вот оприходовать.

– Что?

– Мы забыли занести вот этого в списки умерших.

– Чушь. Мы всех записали.

– Нет. – Бергер старался говорить как можно спокойнее. – Мы записали на одного меньше.

– Послушай! – взорвался Дрейер. – Ты в своем уме? Что весь этот вздор значит?

– Мы должны занести в списки еще одного человека.

– Вот как. – Дрейер полоснул Бергера взглядом. – Это с какой же стати?

– Чтобы в списках был порядок.

– А ты за мои списки не беспокойся.

– За другие я и не беспокоюсь. Только за этот вот.

– За другие, говоришь? За какие еще другие, мозгляк несчастный?

– За золотые.

Дрейер на секунду смешался.

– Так. А теперь изволь объяснить наконец, что все это значит? – спросил он затем.

Бергер набрал в грудь воздуха.

– Это значит, что мне все равно, в порядке золотые списки или нет.

Дрейер хотел что-то сделать, но сдержался.

– Они в порядке, – сказал он с угрозой.

– Может быть. А может, и нет. Достаточно их просто сверить.

– Сверить? Это с чем же?

– С моими собственными списками. Я их веду с тех пор, как здесь работаю. На всякий случай. Для себя.

– Ты погляди! Он тоже ведет списки, вот умник-то! И ты думаешь, тебе поверят больше, чем мне.

– Я этого не исключаю. На своем списке я ничего не выгадываю.

Дрейер смерил Бергера взглядом с головы до ног, словно только сейчас впервые его увидел.

– Вот как, не выгадываешь? Что ж, тут я тебе верю. И момент ты выбрал самый подходящий, чтобы мне об этом сказать.

В подвале, когда рядом никого нет, верно? Но вот тут-то ты и просчитался, куриная башка.

Он осклабился. Фурункул у него болел. Поэтому и ухмылка вышла такая, будто злая собака облизнулась.