Искупление

Вздрогнув, Диа обернулась и застенчиво улыбнулась, будучи застигнутой врасплох.

– Пытаюсь выяснить, что находится в этой коробке.

– Почему бы ее просто не открыть?

– Потому что она не моя, – ответила Диа, протянув коробку Хейвен. – А твоя.

Хейвен с удивлением посмотрела на коробку.

– Откуда она взялась?

– Ее принес мужчина несколько минут назад.

Хейвен несколько раз моргнула.

– Почтальон?

Кто мог отправить ей посылку? Доминик? Тесс? Может, Селия?

– Думаю, это был офицер полиции.

– Он так сказал? – спросила Хейвен, внимательно смотря на Дию.

– Нет, он не был особо разговорчив. Спросил, здесь ли ты живешь и оставил коробку. Надо было его расспросить, но я не подумала об этом. Он бы все мне рассказал. Они ведь не имеют права лгать, – сказала Диа, сунув коробку Хейвен. – Мне нужно вымыть голову. Скоро вернусь.

Хейвен осмотрела картонную коробку и не увидела на ней ничего, кроме клейкой ленты, которой она была запечатана. Вскрыв коробку с помощью ножа, она открыла ее и нахмурилась.

Внутри коробки она обнаружила большой пластиковый пакет с ярлыком «вещественное доказательство», в котором лежал обычный блокнот. Она достала из пакета записку, которая была адресована ей чикагским отделением Министерства юстиции США.

Мисс Антонелли, мы крайне сожалеем о том, что неумышленно изъяли Ваш дневник. Это произошло по ошибке, и мы возвращаем Вам его в том же состоянии, в котором мы его конфисковали. Пожалуйста, примите наши извинения. Мы будем очень признательны, если Вы отнесетесь к сложившейся ситуации с пониманием.

Специальный агент Дональд Чероне,

Министерство юстиции США

Пребывая в шоке, Хейвен разорвала пакет и достала блокнот. У нее перехватило дыхание, когда она пролистала страницы своего дневника, исписанные самыми потаенными, темными секретами ее души. Они видели их. Прочли их. Они знали, откуда она. Они знали, кем она была.

– Что там? – спросила Диа, вернувшись через несколько минут в гостиную. Она вытерла волосы белым полотенцем, на котором остались цветные полосы.

– Это… блокнот, – ответила Хейвен. – Они забрали его после ареста доктора ДеМарко.

– О, черт. Я думала, там что-то хорошее, – сказала Диа, надувшись и моментально оживившись. – Так что, мы сегодня празднуем?

– Мне что-то не хочется, – ответила Хейвен, не сводя глаз с дневника. – Долгий день. Может, завтра?

– Завтра я уезжаю в Дуранте на весенние каникулы, ты не забыла? Можешь поехать со мной, если хочешь. Можем съездить на озеро Аврора.

От мысли о возвращении в Дуранте у Хейвен застучало в висках. Она не была готова вновь увидеть этот город.

– Может, в другой раз.

– Тогда отложим это на потом, – сказала Диа. – Отпразднуем после того, как я вернусь.

* * *

Сильный ветер, ворвавшийся в открытое на первом этаже окно, продувал насквозь заброшенный дом в Блэкберне. Пустынный песок, круживший над деревянными дорожками, словно мини-циклон, оседал на туфлях Коррадо. У него защекотало в носу, когда он вдохнул спертый воздух, по запаху напоминавший плесень, смешанную с пылью. Песчаная пелена застилала все вокруг, словно плотный, серый щит, поглощающий цвета и скрывающий очевидные изъяны, имевшиеся в доме – засохшее пятно крови на полу в фойе, глубокие трещины в деревянных перилах, к которым кто-то некогда был прикован, словно собака.

С виду ранчо ничем не отличалось от любого другого Богом забытого места, время от времени встречавшегося на пустынном шоссе – будучи скрытым под слоем грязи, оно не представляло собой ничего необычного, однако Коррадо знал правду. Он достаточно слышал об этом месте и видел своими глазами, что этот, казалось бы, ничем не примечательный дом был в буквальном смысле воротами в ад.

И привратником была его родная сестра.

Дом пустовал в течение нескольких месяцев – с тех самых пор, как в конюшнях распрощались с жизнью трое человек. После случившегося Коррадо навел на месте происшествия порядок, избавившись ото всех улик, однако все остальное оставалось на усмотрение Хейвен – ближайшей родственницы.

Вопрос с имуществом был практически улажен, все деньги, имевшиеся у Антонелли, были перечислены на счет девушки. Дело несколько осложнял вопрос собственности в отношении материальных ценностей, к которым Катрина питала особую любовь.