Искупление через грех

Однако идеей одноразового воплощения дело не ограничились. Похоже, что в кругах радикальных сефардских саббатианцев получила развитие доктрина, согласно которой душа Саббатая Цви регулярно вселяется в человека, стоящего во главе секты «верующих». Мы не можем определенно сказать, приписывалось ли этим вождям божественное достоинство. Данный вопрос стоит особенно остро в отношении Брухьи Руссо, бывшего одним из первых выразителей новой доктрины. Но при этом мы можем со значительной определенностью утверждать, что всё учение Яакова Франка в первый период его деятельности как вождя подольских сектантов было заимствовано у сефардских саббатианцев крайнего толка. Франк лишь изменил в этом учении личные детали, дав своим адептам понять, что он сам является очередным воплощением Бога.

Таким образом, у франкистов оформилась еще более «последовательная» доктрина: трем лицам Божества соответствуют три мессианских воплощения: Саббатай Цви (его Франк часто называл просто Первым) соответствует Аттикá Каддишá, второй мессия (здесь Франк имел в виду самого себя) – Малкá Каддишá, а третье воплощение будет соответствать Шехине, отождествляемой каббалистами с сефирой Малхýт (Царство, Царственность) и именуемой ими также Матронита, Улэймта, Айалта (соответственно: «Госпожа», «Дева» и «Лань» или «Утренняя заря»). И здесь мы видим важное новшество, которое трудно не связать с влиянием мистериальных христианских сект в Восточной Европе: третьим мессией, еще не раскрывшимся и имеющим завершить дело Освобождения, будет женщина – Бетулá («Дева») на языке Франка.

У христианских «еретиков» того времени была принята вера в то, что трем лицам Троицы должно соответствовать троекратное явление Искупителя. У славянских и немецких сектантов с этим соседствовала вера в воплощение Софии – божественной Премудрости, отождествляемой ими со Святым Духом. С членами одной из таких сект, т.н. «филипповцами» [54], жившими в Румынии и на Украине, у франкистов были прямые контакты, причем один из бывших вождей филипповцев выступил как защитник франкистов перед польской католической церковью.

Мы видим, что, согласно франкистской доктрине, Освобождение представляет собой череду божественных воплощений. Пражские «верующие», оставшиеся в рамках иудаизма и пытавшиеся излагать свое учение в традиционных еврейских терминах, основываясь на еврейских источниках, приняли, тем не менее, эту доктрину. «Тайна воплощения» постоянно упоминается в их писаниях, несмотря на присущую им враждебность к христианству как институциональной религии. Обвинение в придании Богу плотских качеств, постоянно звучавшее в адрес саббатианства из уст всех без исключения критиков этого движения, соответствовало истине. Но то, что являлось, по мнению критиков, главным аргументом против саббатианства, рассматривалось самими саббатианцами как основное достоинство их религиозной доктрины! «Поскольку Божество в теле, ушла горечь смерти», - говорил один из саббатианских авторов. Учение об абсолютной духовности мира Ацилýт и учение о воплощении, выразившее страстную жажду узреть Божество во плоти, выглядят как противоречащие друг другу, но я думаю, что в свете всего сказанного здесь нетрудно увидеть их общий корень: новое ощущение жизни, которое ищет себе выражения в средствах, созданных этим иным ощущением. Связанные с этим проблемы всегда остаются только парадоксом.

Пять парадоксальных принципов, ставших устоями мировоззрения радикальных саббатианцев, были показаны мною выше:

а) необходимость вероотступничества мессии и святость пути, ведущего через ворота нечистоты;

б) недопустимость для «верующего» такой ситуации, когда его внешний и внутренний облик соответствуют друг другу;

в) Тора дэ-Ацилýт, осуществляемая через упразднение Тора ди-Вриá;

г) различение Первопричины и Бога Израиля, с сопутствующим заявлением о том, что первая эманация является богом религии, в отличие от бога разума;

д) воплощение Бога Израиля и даже всех «трех звеньев веры», тлат кишрей ди-мехейманýта, то есть трех лиц Божества.

Этого достаточно, на мой взгляд, для того, чтобы доказать следующее: сущностный мир иудаизма вдребезги разбился в саббатианском движении крайнего толка. В отношении этих людей к традиционным еврейским ценностям совершился полный переворот, который необходимым образом подготовил их к восприятию иных ценностей. Разве могли остаться вовеки тщетными те силы и чувства, которые были освобождены этим крушением? Разве могли они навсегда быть удержаны стенами этих парадоксов?