Искупление кровью

— Как он мог? — прошептал Филипп.

— Такой был приказ, — ответил Лоран.

Филипп помотал головой, потом подошел к неподвижной тени.

— Как ты мог это сделать? — повторил он с яростью.

Фрэнк развернулся, схватил его за грудки, припечатал к стене. Заговорил глухим, полным гнева голосом. Но орать не стал.

— Послушай меня хорошенько, Филипп… Послушай меня, потому что я никогда больше об этом не заговорю. У меня не было выбора. Вопрос стоял так: она или мы, понимаешь?

— Нет! — простонал лейтенант.

— Нет? Думаешь, если бы мы провалили операцию, нас бы оставили в живых?

Фрэнк уловил подавленные рыдания, рвавшиеся из горла лейтенанта.

— Я сделал это ради вас, — прошептал комиссар, ослабляя хватку. — Ради нас… Ради того, чтобы мы завершили миссию… И остались в живых.

Филипп поднес руку к горлу, дал волю слезам.

— Ты знаешь, что я прав, — добавил комиссар. — И знаешь также, что это самый тяжелый момент в моей жизни. И я не хочу, чтобы об этом говорили… Больше никогда, понимаешь?

* * *

Марианна открыла глаза. Первое впечатление — боль. Острие копья в животе. Еще одно — в предплечье. Она видела, как на ветру танцуют листья. В теплом сиянии солнца.

Где я?

Ее пробирала дрожь. Грыз невидимый холод.

Потом она потихоньку вступила в реальность. Снова месила грязь и кровь. Судья, секретарша, «гольф». Товарный поезд. Лес. Прокурор. Фрэнк. Даниэль.

Она выпрямилась, вскрикнув от боли. Нашла в бардачке бумажные платки, осторожно сняла футболку, которая превратилась уже в красную влажную ветошь. Разверстая рана под ребрами. Она прикрыла рану платками, прижала, стиснув зубы. Заправила футболку в брюки, чтобы платки держались. Потом проделала то же с предплечьем. Пуля вошла чуть выше локтя, задела бицепс. Правая рука парализована от плеча до запястья, но пальцы все-таки двигались.

Марианна положила пистолет на пассажирское сиденье. Сколько километров она проехала после железнодорожного переезда? Пятьдесят? Сто пятьдесят? Как узнать?

Она вышла из машины. Еле устояла на ногах. Следы пуль повсюду. Круглая дыра позади. Два стекла разбиты. Как же, проедешь тут незамеченной. Она взяла с заднего сиденья куртку, погребенную под осколками. Набросила на плечи, борясь со странным холодом, который, казалось, напустился на нее одну. Прикурила «Кэмел», попробовала пройти несколько шагов, чтобы размяться: так ведь недолго лишиться чувств.

Думай, Марианна. Мозг-то у тебя цел… Фрэнк. Надо позвонить Фрэнку. Она обшарила все карманы куртки в поисках телефона. Вдруг вспомнила, что оставила его на капоте «гольфа», когда началась погоня.

Ни телефона. Ни часов. Ни денег. Ни малейшего понятия о том, где она находится.

Одно известно наверняка в этом темном деле: досье нужно доставить в Ж.-на-М., в дом номер 26 по улице Декарта. Пока Фрэнк не подумал, что она их предала. И не отыгрался на Даниэле.

Она порылась в бардачке: ни сантима. Бумажные платки, кассеты, дорожная карта, карманный фонарик, ручка, значки.

Как связаться с Фрэнком? Телефон-автомат? Нет денег. Бар? Ее лицо, несомненно, маячит на всех экранах страны. Копы и жандармы неустанно прочесывают окрестности. Главное, не высовываться. Забиться в нору, как зверь.

Значит, нужно добираться до Ж.-на-М. собственными средствами. Но где же находится эта дыра?

Марианна разложила карту на капоте. Наконец обнаружила означенное местечко. Порядочный городок, точка на карте, которую она, взяв ручку, обвела — коряво, левой рукой. Потом поискала место, откуда началась погоня. Вспомнила слова Клариссы. Восемнадцатая автострада, коммуна Трей. Между Й. и Сент-М.-на-Л. Она нашла Й., тоже обвела его. Попыталась подсчитать, сколько километров между этими двумя городками. Около двухсот. Только она уже не в Сент-М.-на-Л. Марианна свернула карту так, чтобы видеть пункт назначения. Положила ее на пассажирское сиденье, рядом со стволом. Солнце уже скоро сядет. Она поедет, когда опустится ночь.

Марианна заглянула в багажник. Нашла с несказанным счастьем блок из шести бутылок воды. Кларисса, ты ангел!

Она и не думала, что попала в самую точку.

* * *

Опустилась непроглядная тьма. Тем не менее Фрэнк по-прежнему стоял у окна. Разбивал свои самоцветы глаз о решетку, которую еще различал благодаря бледному свету далекого уличного фонаря. Филипп укрылся на верхнем этаже — лелеять свою депрессию. В доме было только две спальни. Фрэнк уступил их своим людям. Зачем спальня тому, кто не спит? Он удовлетворится и кушеткой.

Лоран приготовил себе бутерброд. Сидел в кухне перед телевизором. Фрэнк присоединился к нему, скорее чтобы развеять одиночество, чем по зову желудка.

— Сработало! — объявил капитан. — Они клюнули, заглотили наживку!..