Искушение

По пути он придумал сделать так: сразу объяснить ей все про Надю, про свои чувства и отправить к родителям, но, придумав, тут же сообразил, что это нереально. Во-первых, на то, чтобы объяснить, и на то, чтобы она поверила, нужно время, а во-вторых, сгоряча Клара способна выкинуть какой-нибудь несусветный фортель. Не разумнее ли выждать и попытаться уладить дело так, чтобы — главное! — не пострадал Алеша. А для этого прежде всего надо дознаться, зачем Клара явилась к ним, с какой целью. Может, не из-за чего огород городить? Может, она приехала на денек-два по своим делам и скоро уедет? Но и в этом случае лучше бы она не виделась с Алешей, а остановилась у родителей. «Что я такое думаю? — с горьким привкусом во рту подумал Пугачев. — Как же это не видаться? Она мать ему. Мать!»

Клару он заметил издали, из такси, и сразу узнал. Да и что было ее узнавать. Тоненькая, стройная, ему показалось, что и пальто на ней то же самое — приталенное, с узким меховым воротником и опушкой, — которое когда-то само по себе, отдельно от Клары, сводило его с ума. И стоит она в той же знакомой небрежной позе, будто на секунду замедлила в горячем беге.

Пугачев с трудом заставил себя покинуть машину. Увидев его, она шагу не сделала навстречу, глядела с лучезарной улыбкой. Федор приблизился, она схватила его двумя руками за уши и, смеясь, звонко расцеловала в обе щеки.

— Все пустое, — сказала. — Не тушуйся, Федюнчик!.. Давай грузиться скорей, а то я замерзла. Вон носильщик.

Дома она сразу прошла в комнату, зажгла там торшер. Федор Анатольевич два раза спускался вниз за багажом, шофер ему не помог. Чемоданов, больших и маленьких, было семь. Он загородил ими полкоридора… Прошел на кухню, попил воды. Клара все не показывалась из комнаты, и ни звука оттуда не доносилось.

Пугачев не испытывал каких-либо острых ощущений. Он тупо глядел на ту же газовую плиту, на которую час назад взирал счастливый. Теперь все кончилось. Он ясно сознавал, что все кончилось. Даже если она приехала на день — все кончилось. Не стоит заблуждаться — это всему конец. Таких совпадений не бывает на свете. Клара вернулась в тот момент, когда он был особенно беззащитен перед ней. Ни раньше, ни позже. Это не случай, а предначертание.

В эту минуту Пугачев чувствовал себя более одиноким, чем бывает человек одинок на самом деле. Он чувствовал себя настолько одиноким, что не представлял, как он встанет со стула. Он был мертвее, чем мертвец. И на какой-то миг с ужасом осознал, что это его состояние удивительно совпадает с тем — счастливым, недавним.

Наконец в комнате потух свет и на кухню вышла Клара.

— Я не решилась его будить, — сказала она. — Только смотрела. Он похож на Кая из «Снежной королевы».

Пугачев с усилием взглянул на нее и увидел, что все-таки она изменилась. Не постарела, как можно было ожидать, а расцвела. Очень здоровая, красивая женщина стояла перед ним.

— Ты надолго? — спросил он.

Клара зажгла конфорку, поставила чайник.

— Не знаю пока. Сколько понравится. А ты что, Федя, не рад мне?

Все правильно, сказал он себе, все так и есть, как должно быть.

— У тебя такой вид, — сказала она, вглядываясь, — словно к тебе в гости явился монстр. А ведь я твоя бывшая любимая жена, Феденька. Ты должен помнить об этом. К тому же я с дороги. Давай перенесем объяснения на завтра. Ну что ты надулся, как индюк?

Он видел, что она и впрямь утомлена, веки ее, подкрашенные зеленью, подрагивали. Но разве мог он жалеть ее — возвращавшую его туда, откуда он еле выкарабкался. Он ее панически боялся, в ее гибких движениях, аккуратно причесанной головке ему мерещилось что-то змеиное, грозное.

Чайник забулькал, и она заварила чай, а он пошел на балкон за раскладушкой. По пути склонился над сыном. Алешино лицо жалко белело в полумраке, лобик влажный, голые руки свесились с края кровати. Что ему снится, маленькому? Бедняжка, какое сильное потрясение ждет его утром.

Вернувшись, Федор Анатольевич стал приспосабливать раскладушку на кухне. Клара шумно дула на чай, прихлебывала с наслаждением, хрустела тминными сухариками.

— Ты можешь лечь со мной, милый!

Пугачев не отозвался. Он старался не смотреть на нее. Перенес на кухню свое белье, а ей достал из шкафа чистую простыню, наволочку, пододеяльник. Заново застелил тахту. Свет не зажигал, чтобы не разбудить мальчика.

Больше ему делать было нечего. Он сел на край раскладушки, положил руки на колени, застыл. Клара курила. У нее были какие-то особенные сигареты, на кухне запахло конфетами.

— Покури со мной! — попросила она.

Пугачев задымил своей «Примой».

— Ты малость постарел, Федя, — мягко заговорила она. — Внешне, я имею в виду. Что-то тебя мучит, я вижу. Ты все-таки не рад моему приезду.

— Чему тут радоваться?

— А чему огорчаться?

Все так и есть, подумал он, а будет еще хуже.

— Ложись спать, Клара. Ты же с дороги. Взгляни на часы.

— Не только от дороги, Федя, я устала. Я много видела плохого в жизни. И приехала отдохнуть туда, где, надеялась, меня любят.

— Ты сумасшедшая, Клара.

— Почему, милый?