Искушение

«Ну погоди, паучище! — неистовствовала Клара. — Скоро ты спохватишься, скоро оторвешься от своих проклятых книжек. Шесть лет, шесть огромных, невозвратимых лет я на тебя потратила, паук!»

Все решилось в один день. Позвонил капитан, доложил, что экзамены сдал на отлично, и довольно твердым тоном, в котором слышались рыдания, сообщил, что купил два билета в Ленинград. Это, сказал он, его последнее решительное слово.

— Если последнее, — сказала Клара, — тогда прощай!

— Нет! — крикнул в трубку капитан.

— Если нет, — спокойно продолжала Клара, — тогда жди меня на вокзале. Я приеду прямо к поезду.

Федор на кухне подогревал вчерашние щи на ужин. Алеша пытался незаметно привязать ему сзади к ремню бумажный хвост. Мирная домашняя сцена. Клара запихала в два чемодана платья и все самое необходимое на первый случай. Документы положила в сумочку. Огляделась — не забыла ли чего важного. Нет, ничего ей не нужно в этом доме.

Вышла на кухню:

— Лешенька, иди поиграй в комнате. Мне с папой поговорить надо.

Мальчик послушно удалился, давясь смехом и делая маме красноречивые знаки.

— Федор, — сказала Клара в спину мужу, — я ухожу от тебя. Мальчик на некоторое время останется с тобой.

— Ты что, поздно вернешься?

— Я ухожу насовсем, Федор.

Он оглянулся с улыбкой, еще не понимая смысла ее слов. Клара восторженно следила, как менялось его лицо, как таяла на нем эта убийственно-доброжелательная улыбка. Она добавила:

— Обойдемся без истерик, я надеюсь… На развод я подала, суд в конце месяца. Вместо меня будет адвокат.

Федор опустился на табуретку, ложку, которой помешивал в кастрюле, он держал перед собой в вытянутой руке, будто собирался сию секунду хлебать щи. Безграничная растерянность выступила неровным румянцем на его щеках и у висков. Но заговорил он почти спокойно.

— Понимаю, — сказал он. — Понимаю… но как же так сразу? Почему? Так не бывает, Лара. Ты, может быть, больна? Может быть…

— Я здорова, — сочувственно улыбнулась Клара. — Наверное, следовало тебя подготовить, но я решила, что так будет лучше. Пойми, Феденька, я полюбила другого человека. Трагедии никакой не происходит.

— Не происходит?

— Нет, не происходит. Собственно, я тебе нужна больше по привычке. Кроме твоей карьеры тебе по-настоящему ничего не нужно.

— Не могу, — сказал. — Не могу тебя слушать. Скажи, что ты пошутила, Лара. Пожалуйста. Давай забудем! Вон, щи вскипели. Сейчас пообедаем, ты поспишь, отдохнешь, и все образуется… Скажи, в чем я был не прав. Разберемся.

Клара вполне насладилась зрелищем поверженного в прах мужа.

— Хватит! — повелительно оборвала она. — Будь мужчиной, Феденька. К чему эти глупые эффекты?

Он побрел за ней в комнату, где стояли ее чемоданы. Увидев их, схватился за стену рукой, пошатнулся.

— У нас же сын, — выдавил с тихим хрипом, — Алешенька у нас.

Легок на помине, вынырнул из своего угла за диваном Алексей.

— Мама уезжает, — сказал он радостно. — Мамочка, ты привезешь мне жевательной резинки?

— Привезу, малыш.

Она подняла чемоданы, потом один поставила, отперла дверь. Обернулась к мужу:

— Помог бы, что ли. Тяжести какие тащу.

— Только не это! — попросил Федор. — Что хочешь, только не это.

— Ну, заладил, как попугай.

Все-таки нелегко ей было вырваться отсюда. Она старалась не смотреть на Алешу, который крутился около ног, тянул губы для прощального поцелуя.

— Давай я, мамочка. Давай я помогу.

Клара наклонилась, ненадолго прилипла к пахнущему мылом и свежестью родному маленькому личику.

— Скоро я вернусь за тобой, Алешенька! Не скучай! Слушайся папу.

— Лара, — шепотом взвыл муж. — Опомнись, что ты делаешь?

Она протиснулась еле-еле со своими чемоданами. Федор вышел за ней на лестничную клетку, топал сзади по ступенькам. За ним неловко, громко смеясь, ковылял сын. А смеялся он потому, что папа был в фартуке и с бумажным хвостом.

— Вернись! — кликушествовал Федор. — Хотя бы на минуту. Кларочка, дорогая моя, ну хочешь… Ну хочешь, я не знаю что… Я не могу, Клара, вернись! Сейчас же вернись. Это же нелепо! Клара, это преступление! Я не знаю, как назвать. Ну, пожалуйста, Клара!

Внизу она зло, холодно бросила ему:

— Постыдись, Пугачев! Приди в себя. Соседи увидят.

У подъезда ее поджидало такси. Водитель открыл багажник и сунул туда чемоданы. Она сразу забралась на переднее сиденье. В последнюю минуту не выдержала, оглянулась. Федор в фартуке с растопыренными руками, с мгновенно постаревшим обвисшим лицом стоял, прислонившись к косяку двери, рядом подпрыгивал и весело махал ручкой Алешенька. Она послала им обоим воздушный поцелуй. Все. Точка. «Это трудно, — подумала она. — Но необходимо».

Через полтора месяца Федор Пугачев прислал ей на Ленинградский почтамт до востребования справку о разводе и небольшое письмо.