Искушение

– Я ничего в жизни так еще не хотела, миленький. Уезжай ты отсюда, и – ко мне в Киев. Я ведь еще и богатая, Вадим. У меня знаешь, сколько золота спрятано? Ужас просто.

– Ну и сколько же: цепочка с крестиком, да пара сережек?

– Больше. В тысячу раз больше, чем даже представить себе можно…. Да ты же и сам видел.

– Ты о чем это?

– О слитках, конечно. Они же все – у меня…

– Из подвала? А как же ты…

– Да подвал тут не при чем. Поцелуй меня.

       Вадим поднялся с кровати и попятился к двери. Нащупав рукой выключатель, он зажег свет люстры и в тот же миг обнаружил, что постель пуста. Колени подогнулись, и Вадим с грохотом повалился на пол. В воздухе запахло подвальной сыростью, а в спине заныло, как когда-то от удара гвоздем. Непреодолимый страх сковал сознание и парализовал все тело, потом свет погас. В следующее мгновение нежный голос тихо шепнул на ухо что-то приятное, и Вадим открыл глаза. Светлана сидела на краю кровати в своем красном плаще. Ничего не понимая, Ковалев посмотрел на часы: почти без четверти семь, утренняя поверка – в девять. Поездка на такси – сорок минут. Надо собираться.

       Светлана утренняя ничем не отличалась от Светланы ночной: та же ослепительная красота, шикарные волосы, тот же голос:

– Вадик! Я поеду уже, а тебе в часть надо. Ты вчера сказал, что тебя до утра отпустили. Но ты мне не на несколько дней нужен, а навсегда. Так что мне задерживаться – смысла нет. И билет на самолет мне покупать не надо. Я на поезде привыкла, высплюсь заодно. А ты выспался, мальчик мой?

– Нет. А я что – спал? Долго?

– Часа в два заснул. Пообещал купить мне билет на самолет – и заснул. А я на тебя всю ночь смотрела, родной мой. Ты так спишь интересно, ну прямо как ребенок маленький: губки бантиком сложил – и сопишь себе. Господи, как же я тебя люблю! В поезде засну и буду сны про тебя смотреть всю дорогу…

– А я про золото что-нибудь говорил?

– Да какое еще золото? Вадик, ты меня не провожай, ладно? У вас же один вокзал – любой таксист довезет. Если ты правду мне говорил про любовь свою – жду тебя скоро, адрес ты знаешь. Когда увольняться будешь – дай телеграмму, чтоб я больше писем тебе в часть не слала. Спасибо за все, мой хороший. Жду. Пока.

       Вадим стоял перед дверью и смотрел на ее серую дерматиновую обивку. Шаги на лестнице стали тише, а потом и вовсе пропали. В подъезде послышался лай собаки и недовольный голос её хозяина, обещающего содрать шкуру со своего питомца. Ощущение абсолютной опустошенности, провал в памяти, предчувствие разборок в части – все это слилось в огромный ком, застрявший в горле. Ком, который не дал даже попрощаться, как следует, со Светланой.

       Эта ночь подарила Ковалеву многое. Она преподнесла ему самую любимую (он был уверен в этом) и любящую женщину. Она вручила ему вожделенный Киев. Она наградила его ни с чем не сравнимой интимной близостью. Однако эта ночь ничуть не внесла ясности в их отношения и не развеяла житомирские сомнения. Напротив – всего этого стало больше.

       XV

       Письма от Светланы, как казалось Ковалеву, приходили почти каждый день. Ничего более трогательного, он не читал за всю свою жизнь. Отвечал, как правило, скупо и всякий раз указывал, что стесняется писать ответы на такие письма:

       «…Вадик! Тогда, летом прошлого года, я встретила смысл своей жизни. Он пришел ко мне, словно ответ на все вопросы, словно подсказка судьбе. Ночь, проведенная в страсти и безумии, подарила дорогу в будущее. Секс не был самоцелью, он лишь помог тебе донести до меня нечто большее, чем то, что принято передавать словами. До встречи с тобой я никогда не была так близка к откровению, теперь же могу говорить о любви, словно о чем-то совершенно ясном и физически ощущаемом. Даже не видя тебя, я могу дарить себе и своему ребенку твою заботу о нас, я могу целовать тебя и почти реально слышать твое дыхание…»,

       «…Сегодня утром я, проведя всю ночь в твоих объятиях, почти час после пробуждения продолжала ощущать запах твоего тела. Мои сновидения стали путешествиями в Мурманск, я почти каждый вечер ложусь спать так, словно отправляюсь на немыслимо скором поезде к тебе. Как правило, спустя несколько мгновений после посадки в вагон я уже схожу на перрон, и ты даришь мне роскошный белый букет…»,

       «…Если кто-нибудь усомнится в том, что через месяц-два ко мне приедет Вадик – я рассмеюсь такому человеку в лицо. В жизни, конечно же, может произойти всё, что угодно, но есть вещи совершенно однозначные. Такие, к примеру, как смена дня и ночи, как сила притяжения, как наша любовь. Я жду тебя каждую секунду, любимый. Ты приедешь – и всё у нас будет лучше всех…».

       В общей сложности, на шестнадцать Светиных, он отправил четыре своих письма. Потом, как обещал – телеграфировал, и вернулся домой. Своего домашнего адреса Вадим Светлане не оставил. Удивительным было то, что вспомнил он об этом – как, собственно, и о самой Свете – лишь через несколько дней после увольнения. Вспомнил – и тут же забыл за ненадобностью. Она ждала от него известий, но их не было. Их и не могло быть: бывший матрос срочной службы Ковалев… встретил другую.