Искушение архангела Гройса

Большое стадо пока что выглядело как единый лохматый организм, растянувшийся вдоль кордона. В прицел отдельных зверей мне было не видно: я еще не привык к темноте. Наконец опустил винтовку на сошки и припал к оптике, удивляясь неожиданно яркой картине происходящего.

Сашка осторожно переместил карабин, потянув его на себя, и я понял, что случайно нажал на кнопку подсветки. Кабаны не ушли – растворились. Мы подождали минут двадцать, вглядываясь по очереди в прибор ночного видения, и побрели обратно к Костиному внедорожнику.

Главный лесничий национального парка Константин Константинович Воропаев не мог скрыть досады.

– Зачем свет? Я же говорил вам, что не надо включать свет.

Мы вернулись в Лукьяновичи, в саму деревню, к скотоферме. Здесь, на окраине поселка, кабаны часто выходили ночью в колхозное поле, разрывая бурты с кукурузой. Вышли на грунтовку, идущую по краю поля, и, пройдя по ней метров сто, свернули к полуразрушенному сеновалу.

– Иди теперь за мной вот так, – сказал Сашка и начал скользить валенками в снеговом покрове. – До тех двух стожков. Ветер боковой. Они нас не учуют.

Из леса раздавались хриплые звуки и неравномерный топот.

– Вот они, – как и в прошлый раз, Сашка протянул мне бинокль. – Будут жрать и постепенно подойдут к нам. Подпустим поближе.

В прибор я увидел огромного секача, стоявшего посреди лесной дороги; две или три тени поменьше копошились в буртах слева от столбов электропередачи. Справа от дороги тоже возникали неясные очертания зверей, но тут же терялись в складках рельефа. Казалось, сама тьма порождает их и сами они – сгустки тьмы, ее правители. Князья тьмы и хаоса, исчадья ада.

Справа промышляла мамка с тремя поросятами. Она появилась неожиданно, совсем недалеко от нас: вышла из-за холма. Потомство следовало за ней, торопливо, бессистемно, постоянно меняясь местами в своей нехитрой очереди. Из чащи подходили все новые звери.

– Стреляй в первого, – занервничал Сашка; я выжидал чего-то, переводя прицел с одного зверя на другого. – Стреляй, она нас учуяла!

Звук выстрела слился с визгом: кабан упал, вздымая над собой вихри снега. Скорее всего, я попал ему в хребет – обычно они умирают, не проронив ни звука. Я видел издалека, как зверь барахтается в снеговом крошеве, не прекращая своих бесовских завываний. Сашка побежал к нему, крикнув мне, чтоб я загнал новый патрон в патронник. Я передернул затвор и бросился за ним. К моменту нашего появления кабан уже окочурился, вытянув окровавленную морду в сторону родного леса.