Искушение для ректора

Он дразнил меня и играл пальцами в моих трусах. Ладонь на горле контролировала мою неподвижность. Щетина царапала щеку, когда он уткнулся носом в мою шею.

Затем он толкнул два жестких пальца внутрь меня. Я заскулила, а ноги подкосились.

Это было резко и неожиданно, но черт побери, я была готова для него!

Он вторгался в меня, его пальцы проникали внутрь, а я бесстыже текла и хотела большего. Не только пальцев.

Шереметьев стянул с меня одежду и засунул руку между ног, продолжая мучить меня.

Я ухватилась за край стола.

Покачала бедрами, принимая его пальцы глубже. Сотни молний прошили тело, порвали в клочья сознание.

Я умирала, но умирала в окружении его. Прикосновения рук, губ, крепких бедер, члена — он был повсюду и сразу. Тело реагировало, как будто я была создана для его прикосновений.

Все, что он делал, каждый поцелуй, каждая ласка обещала долгое, томительное путешествие по наслаждению.

Мне просто нужно было, чтобы он трахнул меня. Освободил!

Я пыталась торопить его, но Шереметьев не позволил. Отвел мои руки, когда я коснулась его члена. Ударил по заднице, когда я шевельнулась.

Я хотела целовать его, но и этого он мне не дал.

Сам ласкал, лизал, целовал и мучил каждый миллиметр моего обнаженного тела.

Играл со мной, скользя кончиками пальцев по моим щекам, по шее, вокруг горла и обратно. Он лишал меня дыхания и заставлял пульсировать.

Эротизм в каждом движении подкупал нежностью, от которой он открещивался. Когда он развернул меня к себе лицом, тело напрочь лишилось костей и кожи. Я была оголенным нервом. Между ног пульсировало, по ногам текло.

Он возвышался надо мной, тесня меня, заслоняя собой весь мир. Его зрачки были расширены, дыхание затруднено, а лоб покрыт испариной.

Господи, ради этого стоило ехать двенадцать часов, чтобы потом умирать от его страсти.

Когда он вновь схватил меня за горло и прижался ртом к моему, я услышала рокочущее рычание глубоко в его груди.

Он был возбужден и взволнован. Как и я.

Его поцелуи стали безумным, его руки — жадными. Я снова попыталась схватить его за пояс, и на этот раз он позволил. Я сняла с него брюки и расстегнула пуговицы на рубашке. Он сам сбросил ее с плеч. А затем дошла очередь до боксеров.

Его член натягивал ткань, выдавая нешуточное желание.

Он ухмыльнулся, оттягивая их и стаскивая с бедер. Когда боксеры упали на пол, его член подпрыгнул, целясь в меня. Примерно как я себе и представляла.

Шереметьев посадил меня на край стола и зарылся лицом между ногами.

Соски затвердели, дыхание сбилось, я вся покрылась мурашками. Надеялась только, что он, любитель сладкого, все же доведет дело до конца.

Я потянулась к нему, обвивая руками шею. Он поднял меня и положил на мягкий ковер на полу. Осторожно раздвинул мои ноги, погладил бедра. Головка его члена пульсировала рядом с моим входом. Он смотрел на меня, а я смотрела на него. Мы оба замерли, тяжело дыша, завороженные этим моментом.

— Продолжай смотреть на меня, Катя.

Я быстро отвела взгляд, чтобы увидеть, что меня ждет. Это наверное самый длинный и толстый член, который будет в моей жизни. Как он вообще поместится внутрь?

— Ты точно влезешь? — не сдержалась я.

— Ты точно хочешь этого?

Он качнулся, упираясь свои членом в мою мокрую, набухшую плоть.

— Игорь, — я выгнула спину. — Я хочу только тебя.

Он жадно поцеловал меня в губы, наполняя рот своим хриплым обещанием.

— Ты получишь меня полностью, Снежинка.

Шереметьев посмотрел мне в глаза и прижал головку члена к моему девственному входу.

Одно мгновение и он толкнулся бедрами.

Его рот открылся в беззвучном вздохе, когда я застонала и скорчилась от его вторжения.

Я перестала быть девственным цветочком. Но сейчас меня занимало другое. Как после этой боли можно испытать наслаждение? Разве такое возможно?!

Он толкался сантиметр за сантиметром, его тело дрожало надо мной, а глаза неотрывно смотрели в мои.

Невыносимое жжение перерастало в томительное давление. Я шевельнулась, раздвигая ноги шире, чтобы приспособиться к нему.

— Какой ты большой! — слова вырвались из горла, хриплые и колючие. — Возьми меня до конца!

Он так и сделал. Вошел на всю длину, осторожно вышел и снова погрузился. Медленно и уверенно Игорь приучал мое тело вбирать его член.

Шереметьев говорил, что у него не было секса девять лет, но он сдерживался, подавляя желание врезаться в меня, как зверь.

Он сосредоточился исключительно на моих реакциях, больше ничего для него не существовало. Я знала, чего это ему стоило.

Его мускулы превратились в камни, дыхание стало тяжелым. Дрожь сотрясала все его крупное тело.

Я чувствовала его в своей утробе. Чувствовала его в сердце. Чувствовала в каждом уголке души. Он заполнял собой всю меня.

А боль только добавляла ощущений.

Потом я почувствовала совсем другое. Что-то изменилось. Внутренние мышцы расслабились, напряжение и боль растворились в нарастающем и закручивающемся удовольствии.

Я обвила его ногами и притянула ближе к себе, чтобы он вошел еще глубже.

— Боже! — простонала я, впиваясь ногтями ему в спину.

Он смотрел мне в лицо, выверяя каждый удар, на что уходили все его силы.

— Больно?