Искушение любовью

— Может быть, вы сочтете возможным дать мне эксклюзивное интервью?

Найджел Пэррет был не просто настойчив — он был назойлив до крайности. Марк мог бы даже восхититься его упорством — или, по крайней мере, проникнуться к нелегкому ремеслу газетчика сочувствием, если бы Пэррет не писал совершенно возмутительные, нарушающие все границы частной жизни статьи. Один случай запомнился Марку особенно хорошо. Пэррет собственными руками порылся в мусоре, который выбросила кухарка, а потом написал статью, в которой обстоятельно объяснил, почему, по его мнению, сэр Марк предпочитает баранью ногу отбивным.

Марк действительно предпочитал баранью ногу — до тех самых пор, когда после злосчастной статьи его две недели подряд угощали бараниной на всех званых обедах.

И это был еще не самый страшный из грехов Пэррета. Три месяца назад Марку случилось станцевать один танец с леди Евгенией Фитцхэвен. Она показалась ему славной девушкой — скорее даже девочкой, — и, кроме того, он был приятелем ее отца. Танцы устраивались вечером, и после них Марк сопроводил леди Евгению на званый ужин. По меньшей мере сто мужчин в Лондоне в этот вечер составили компанию ста молодым леди, и никто не придал этому ни малейшего значения. Но Марк не являлся просто одним из ста. Он был «тем самым» сэром Марком.

Разумеется, он заметит, какие яркие у нее глаза и какие румяные щечки. А еще он заметит, что юная леди Евгения в его присутствии смущалась настолько, что буквально не могла произнести ни слова. Марк был бессилен — он не мог запретить впечатлительным молодым особам воображать, что они в него влюблены. Однако он всегда пытался как можно раньше распознавать начинающееся увлечение и делал все от него зависящее, чтобы ненароком не поощрить очередную поклонницу. Девичья влюбленность, как правило, сходит на нет, если ничем не подпитывается, и Марк старательно сохранял дистанцию. Обычно юные леди довольно скоро переключали внимание на того, кто мог оценить их по-настоящему.

Но Пэррет отыскал леди Евгению до того, как она успела изменить свои сердечные склонности. Он поговорил с ней, и девушка наивно рассказала ему о своей безответной любви. Она даже изложила свой детский план завоевания сэра Марка — в основном он состоял в том, чтобы излучать в его присутствии радость, и с восторгом перечислила имена их будущих детей. Вспоминая об этом, Марк до сих пор морщился и едва ли не краснел.

Пэррет изложил все мечты юной девы на первой полосе своей газеты. Репутация Марка не пострадала — из статьи было совершенно ясно, что он не сделал ровным счетом ничего, чтобы спровоцировать эти страстные чувства. Однако девушки в столь нежном возрасте и не нуждаются в поощрении, чтобы предаваться грезам. Невозможно заставить их перестать желать недостижимого.

Кроме как выставить их самые сокровенные чувства на обозрение всего Лондона. Леди Евгения стала всеобщим посмешищем, а Найджел Пэррет заработал небольшое состояние на продаже номера со статьей. А Марк в свою очередь вообще перестал разговаривать с юными впечатлительными леди.

Сейчас Пэррет таращился на него глазами голодного волка. Марк почти видел, как у него в голове зреет очередная статья. Возможно, в этот раз он подробно проанализирует поленницу сэра Марка и сделает из этого определенные выводы. О том, что Пэррет мог бы написать о миссис Фарли, Марку даже не хотелось думать.

— Одно маленькое интервью, — проблеял Пэррет. Видимо, ему самому этот тон казался просительным. — Всего несколько вопросов.

— Ни за что. Вы последний человек на земле, которому я бы согласился дать эксклюзивное интервью.

Пэррет как ни в чем не бывало кивнул, словно и не заметил, что Марк только что нагрубил ему, быстро вытащил блокнот и тут же настрочил пару строк.

Марк бросил встревоженный взгляд на страницу. Пэррет писал крупными круглыми буквами, так что их можно было без труда прочитать даже вверх ногами и на расстоянии в два шага.

Ваш обозреватель встретился с сэром Марком в его родном городе Шептон-Маллет. Пэррет кропал свое сочинение с невероятной скоростью. Увидев своего дорогого друга — а именно таковым, о мой читатель, меня считает сэр Марк, как я смею на это надеяться, — он поприветствовал меня в самых цветистых выражениях.

— Какие еще цветистые выражения?!

— «Последний человек на земле», — процитировал Пэррет. — По-моему, очень цветисто.

Он продолжал строчить. Как и всегда, сэр Марк излучал жизнерадостность и со своей обычной скромностью отверг комплименты, которыми я щедро его осыпал.