Искушение на Фиджи

– Ты знаешь, что я полюбила твою семью до того, как влюбилась в тебя? – спросила она, нарушая тишину. – До встречи с ними я была почти бесчувственной. Я должна была сражаться за все, что у меня было: училась на медсестру, затем стажировалась и переквалифицировалась в медсестру для онкологического отделения. Мне приходилось постоянно одергивать себя, чтобы не терять голову от сострадания к своим пациентам и их семьям.

Она много работала и боролась всю свою жизнь. Но не спасла свой брак. И теперь боялась, что уже слишком поздно что‑либо менять.

Массимо передвинулся и вытянул перед собой ноги. Приливная волна плескалась в нескольких дюймах от его пальцев.

– Твой дедушка был первым пациентом, к которому я привязалась. В его доме было так тепло. Повсюду были фотографии его родственников… – Она вздохнула, вспоминая, какие чувства вызывал у нее дом Джимми. Старик стал ее третьим частным пациентом после того, как она стала работать с больными онкологией. – Я привыкла к тому, что члены семей пациентов, с которыми я работала, время от времени навещали их, но твоя семья постоянно была рядом с дедушкой. Его кормили, смотрели с ним телевизор, читали ему. Они поднимали ему настроение лучше любого лекарства. Любовь, которую они испытывали друг к другу, открыла мне глаза и показала, какой должна быть семья: основанная на любви и поддержке просто находящихся рядом друг с другом людей. Мне так захотелось, чтобы у меня тоже была такая семья. А потом я встретила тебя…

Она сложила руки, вспоминая, как лежала обнаженной в объятиях Массимо в их первую ночь и слушала биение его сильного сердца. Тогда ей показалось, что все в ее жизни встало на свои места.

Ливии стало тошно от мысли о том, что она больше никогда не испытает таких ощущений.

– Я влюбилась в тебя по уши, – прошептала она. – Когда ты сделал мне предложение, я представила себе семейную жизнь, похожую на ту, которая была у твоей семьи. Я воображала себе детей и частые визиты твоих родителей в наш дом. Я думала, ты сторонишься их потому, что живешь за океаном. И что, как только мы поженимся, ты захочешь чаще видеться с ними. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что мои предположения были бредовыми. – Она глубоко вдохнула свежий соленый воздух. – Я могла бы смириться со всем этим, если бы ты не начал отдаляться от меня. Я испугалась, Массимо. Я чувствовала, как ты ускользаешь от меня, и не знала, как тебя вернуть, поэтому психовала. Я понимала: ты не любишь ссоры, но я продолжала набрасываться на тебя с упреками, потому что только так я умела решать проблемы. Я росла и знала, что в этом мире выживает сильнейший. Если кто‑то расстроит тебя, ты должен ему противостоять. Я научилась никогда не показывать слабости. Отступая, ты признаешь свое поражение. Я очень стараюсь больше не быть такой.

«У тебя два уха, чтобы слушать, и рот, чтобы говорить», – сказал ей однажды Массимо в один из редких случаев, когда она все‑таки спровоцировала его на разговор.

Эти слова она помнила постоянно с тех пор, как ушла от него.

Она перестала поддерживать его в работе. Она стала обижаться на его работу. И больше не замечала те замечательные качества, в которые она влюбилась, потому что он спрятал их. Он превратился в отшельника, а она – в истеричку, которую сама презирала.

Слезы снова потекли у нее по щекам.

Она не стыдилась того, что плачет.

Ей больше нечего скрывать. Прямо сейчас она предельно откровенна с Массимо и позволяет себе быть беспомощной впервые в жизни. Она всегда была такой сильной и самоуверенной, потому что была слишком молода, чтобы понять, что такое уязвимость на самом деле.

– Я помню, как мы ходили на церемонию вручения премии в области технологий, где ты был почетным гостем. Я разговаривала с одной из трофейных жен…

– Ты никогда не была трофейной женой, – прервал он ее.

– Поначалу нет, но на второй год брака я чувствовала себя именно так. Женщина, с которой я разговаривала, спросила меня, сколько у тебя было любовниц с тех пор, как мы поженились. Видел бы ты ее лицо, когда я сказала, что любовниц у тебя нет. Она решила, что я свихнулась. У всех богатых мужчин есть любовницы. Но не у тебя. Я никогда не сомневалась в тебе. Даже когда ты ночевал в офисе и не приходил ко мне домой, у меня не возникало подозрений, что ты встречаешься с другими женщинами. Мне было бы легче конкурировать с женщиной из плоти и крови, но твоя любовница – это твой бизнес, и я обижалась на него. Я ненавижу себя за то, что ушла от тебя и не боролась за наш брак. Мне противно, что я стала такой жалкой и обидчивой. У нас мог быть брак, о котором мы когда‑то мечтали, но мы оба должны хотеть его сейчас и работать над ним.

Массимо ни разу не чувствовал таких отчетливых ударов своего сердца. Сердцебиение грохотом отзывалось у него в ушах.