Искушение Революцией

Без преувеличения можно сказать, что историография царствования Ивана IV позволяет без труда реконструировать все важнейшие повороты внутренней политики России и уж совсем точно увидеть то, как смотрит и на Россию, и на себя саму верховная власть. Не занимаясь разбором всех взглядов историков на правление Ивана Грозного, мы всё же хотим выделить некоторые ключевые черты посвящённой ему историографии.

Первое: во всех концепциях правления Ивана Грозного личность, безусловно, довлеет над событиями его царствования, которые выступают чаще всего как материализованное воплощение черт Ивана IV. Психологизм в русской историографии удержался долее всего именно при изучении этой темы, поэтому для историографии Грозного так характерны блестящие портретные зарисовки (Белинский, Аксаков, Ключевский).

Н.К. Михайловский заметил, что «если историки, как Костомаров (роман «Кудеяр»), превращались ради Грозного в беллетристов, то и поэты, как г. Майков, превращались ради него в историков и приводили в восторг настоящих историков (г. Бестужев-Рюмин)» и что на концепцию Костомарова большое влияние оказали известные публицисты К. Аксаков и Ю. Самарин (см. его диссертацию «Стефан Яворский и Феофан Прокопович»). Эта особенность историографии Ивана Грозного легко объяснима. Неудачи в собственно историческом объяснении царствования Грозного и его эпохи привели к попытке понимания и осмысления его личности как героя литературного произведения. Отсюда и определённая концептуальная зависимость историков от литераторов и публицистов стремление привнести в историческое исследование совсем иную – назовём её литературной – методику.

Второе: при всём разнообразии историографических концепций правления Ивана Грозного все они сводимы к двум основным направлениям – дискредитирующему и апологетическому. Такое деление не случайно: в основе каждого из этих направлений лежит наиболее общее представление историков о сущности и смысле русской истории и соответственно о критериях оценки исторических личностей; понятно, что и аксиоматика каждого из этих направлений глубоко различна.

В основе первого взгляда – оценка Ивана Грозного с точки зрения общечеловеческой нравственности и морали, в основе второй – оценка его и его правления с точки зрения территориальных и иных достижений, осуществленных при нем. Вторая точка зрения не только неизбежно приписывает успехи, достигнутые Россией, личности её монарха, но, что более важно, сводима к другой нравственной системе – назовем её государственной. Успехи России являются абсолютным благом вне зависимости от тех средств, какими они достигнуты.

Первый взгляд наиболее рельефно выразил М.П. Погодин. Характеризуя Ивана IV и его дела, он писал: «Что есть в них высокого, благородного, прозорливого, государственного? Злодей, зверь, говорун-начётчик с подьяческим умом, – и только. Надо же ведь, чтобы такое существо, потерявшее даже образ человеческий, не только высокий лик царский, нашло себе прославителей». Второй – у К.Д. Кавелина: «Всё то, что защищали современники Иоанна, уничтожилось, исчезло; всё то, что защищал Иоанн IV, развилось и осуществлено; его мысль так была живуча, что пережила не только его самого, но века, и с каждым возрастала и захватывала больше и больше места. Как же прикажете судить этого преобразователя? Неужели он был не прав?.. От ужасов того времени нам осталось дело Иоанна; оно-то показывает, насколько он был выше своих противников».

Каждое из этих двух направлений не столько пыталось опровергнуть те или иные положения противного, сколько ставило под сомнение саму их основу – систему аксиом. К.Д. Кавелин считал, что историки не могут рассматривать исторического деятеля с точки зрения современной им нравственности, такой подход – ничем не оправданная модернизация истории. Защищая Грозного, он писал: «Иоанн IV есть целая эпоха русской истории, полное и верное выражение нравственной физиономии народа в данное время», он был «вполне народным деятелем в России».