Искушение Революцией

В историографическом предисловии к «Исследованиям по истории опричнины» С.Б. Веселовский писал: «В нашей историографии нет, кажется, вопроса, который вызывал бы большие разногласия, чем личность царя Ивана Васильевича, его политика и, в частности, его пресловутая опричнина. И замечательно, что по мере прогресса исторической науки разногласия, казалось бы, должны были уменьшиться, но в действительности наблюдается обратное».

Русская дореволюционная историография – от Татищева до Ключевского, – посвящённая истории царствования Ивана Грозного и одному из центральных событий этого царствования – опричнине, чрезвычайно обширна. Почти все крупные историки второй половины XVIII – XIX вв. в той или иной степени затрагивали в своих трудах царствование Ивана Грозного и оставили множество разнообразных, причем подчас взаимоисключающих, концепций его правления.

Н.К. Михайловский в своей работе «Иван Грозный в русской литературе» писал, что при чтении литературы, посвященной Грозному, «выходит такая длинная галерея его портретов, что прогулка по ней в конце концов утомляет. Утомление тем более понятное, что хотя со всех сторон галереи на вас смотрит изображение одного и того же исторического лица, но вместе с тем лицо это «в столь разных видах представляется, что часто не единым человекам является». И далее: «Одни и те же внешние черты, одни и те же рамки и при всём том совершенно-таки разные лица: то падший ангел, то просто злодей, то возвышенный и проницательный ум, то ограниченный человек, то самостоятельный деятель, сознательно и систематически преследующий великие цели, то какая-то утлая ладья «без руля и без ветрил», то личность, недосягаемо высоко стоящая над всей Русью, то, напротив, низменная натура, чуждая лучшим стремлениям своего времени».

При характеристике историографии Ивана Грозного стоит отметить и то, что взгляд отдельных историков на время его правления был столь же противоречив, как и вся историография, а также, что все новые концепции, выдвигаемые на протяжении как XIX, так и ХХ вв., лишь отчасти базировались на привлечении новых материалов, в основном же являлись интерпретацией ранее введённого в оборот корпуса источников.

Такое обилие концепций невольно наводит на мысль, что основная ценность работ, посвящённых Ивану Грозному, лежит не в сфере истории России XVI века, а в той непроизвольной автохарактеристике русской историографии, для которой они дают богатейший материал.

С.Б. Веселовский в уже цитированной работе по опричнине писал о связи историографии Грозного с внутриполитической атмосферой страны: «Дней Александровых прекрасное начало» породило поучительную для государственных деятелей концепцию личности и государственной деятельности царя Ивана, данную Карамзиным. Суровая реакция царствования императора Николая I вызвала ряд попыток писателей разного калибра и различной степени осведомлённости реабилитировать царя Ивана в противовес отрицательной характеристике Карамзина».

И далее: «Итак, можно сказать, что царь Иван предполагал при помощи опричнины открыть дорогу безродным талантам, в интересах государства оттеснить на второй план бездарных представителей родовой знати. Нет надобности много говорить, что и это высказывание Кавелина голословно и не подтверждается фактами. Но в эпоху реформ Александра II и нарождения «мыслящего пролетариата» Писарева эта идея широкой дороги, открытой талантам, независимо от происхождения, оказалась как нельзя более кстати и обеспечила успех мнению Кавелина в кругах либеральной и революционной интеллигенции. С другой стороны, кавелинское восхваление самодержавия находило самый благожелательный приём в кругах консерваторов и реакционеров».

Такая тесная связь внутриполитического положения в стране с историографией царствования Ивана Грозного лишь усугубилась после 1917 года. Эпоха правления Сталина – время безудержной апологии Ивана IV. Хрущевская либерализация конца 50-х – начала 60-х годов сделала возможной публикацию написанной за двадцать лет до того работы С.Б. Веселовского «Исследования по истории опричнины» (М., 1963), причем появление этой монографии было для российской интеллигенции одним из наиболее показательных признаков десталинизации. Частичная реабилитация Сталина и сталинизма в годы правления Л.И. Брежнева привела к куда более «сбалансированной» трактовке как самой опричнины, так и всего времени правления Ивана IV. Резко отрицательная оценка роли Грозного в русской истории (С.Б. Веселовский) была отставлена, и победил взгляд, считавший, что, несмотря на многие издержки, политика Грозного (в частности, репрессии, которые он обрушил на знать) была разумной и необходимой. «Перестройка» вновь позволила возродить тот высказанный еще Н.М. Карамзиным, а впоследствии детально разработанной С.Б. Веселовским взгляд на правление Ивана IV как на одну из величайших катастроф в истории России.