Искусный инвестор. Управляйте своими инвестициями профессионально

Кроме того, главное в его манере инвестирования – гибкое реагирование на быстрое изменение обстоятельств. Если его друг Джордж Сорос сказал бы, что среди сделок с недооцененными или переоцененными доминируют сделки рефлекторные, то Таубе считает, что успешный инвестор должен обладать «смесью настойчивости и некоторой трусости. Быть безоговорочно упрямым опасно»[119].

Кто такой Таубе сегодня?

В конце 2000 г. Таубе был крайне осторожен, и 30 % активов его трастового фонда составляли облигации и наличные, главным образом фунты стерлингов. В середине 2001 г. доля этих ликвидных активов составляла 25 %. Он говорит: «Мы не упадем до дна, но теперь, когда технологический „пузырь“ лопнул, эйфория сменилась сумраком и истина может быть где-то посредине»[120].

Таубе полагает, что Интернет может стать для компаний мощным разрушительным фактором: «Через несколько лет вы сможете заказать себе по Интернету кино, чтобы посмотреть его дома по телевизору. И кому тогда потребуются видеоаппаратура и видеозаписи?»[121].

Таубе считает, что все больше и больше людей будут игнорировать посредников и обращаться напрямую к производителям, вытесняя тем самым из бизнеса целую категорию компаний.

В течение 2000 г. он продал крупные пакеты акций Psion, Ericsson и Telecom Italia и купил акции Bank of Scotland, BG Group, Ses Fiduc и Norsk Hydro. В первой половине 2001 г. Таубе продал зрелые инвестиции, такие как акции Bank of Ireland, Dixons и Autoliv, одновременно увеличив свои вложения в Bank of Scotland и Dresdner Bank. Ему нравятся европейские компании финансовых услуг, которые выиграют от потребностей стареющего населения (пожилые больше сберегают), а также медиа-компании в связи с быстрым ростом платного телевидения (см. табл. 7.1).

Уоррен Баффетт

Все мы слышали об Уоррене Баффетте и его особом методе инвестирования – покупке крупной доли участия в немногих компаниях, удовлетворяющих строгому набору критериев и требований. Но сначала Баффетт был всего лишь учеником пионера инвестиционного дела Бенджамина Грэма – настоящего основателя «стоимостной» школы инвестирования. Грэм считал, что инвесторы в своих решениях должны основываться на внутренней стоимости ценной бумаги. Ветеран Великой американской депрессии, Грэм постоянно опасался возможности банкротства и вынужденной продажи активов. Под внутренней стоимостью он подразумевал приведенную стоимость всех будущих денежных потоков. Для ее расчета Грэм рекомендует тщательно анализировать балансы компаний и денежные потоки. Баффетт учился у Грэма в Колумбийском университете и в течение ряда лет занимался сложными математическими расчетами в его инвестиционной фирме, но пошел дальше и разработал собственный крайне оригинальный и полезный метод инвестирования.

Если бы вы вложили 10 тыс. дол. в первое инвестиционное партнерство Баффетта в 1956 г., то ко времени прекращения деятельности компании в 1969 г. вы получили бы примерно 267 691 дол. Если бы затем вы вложили 10 тыс. дол. в его новое партнерство Berkshire Hathaway, то заработали бы сегодня около 60 млн дол. Инвестиционная компания Berkshire Hathaway со временем стала стоить 100 млрд дол., и это сделало самого Баффетта вторым из самых богатых людей в США.

Метод Баффетта

Во многом этот успех определила его идея, что бывает лишь очень немного по-настоящему хороших, надежных компаний. Для Баффетта хорошая компания – это компания, защищенная чем-то уникальным (франшизой или доминированием в конкретном сегменте), что ограждает ее от конкуренции. К такого рода компаниям он относит те, кому конкуренты не могут подражать, даже обладая достаточным капиталом. Примером может служить Coca-Cola, о которой он сказал: «Если вы дадите мне 100 млрд долларов и велите отобрать у Coca-Cola мировое лидерство в производстве безалкогольных напитков, я верну их вам обратно и скажу, что это невозможно»[122]. Coca-Cola защищена от конкуренции своим уникальным брендом и франшизой. Их не подделаешь.

Бывает лишь очень немного по-настоящему хороших, надежных компаний.

Баффетт не согласен с общепринятым представлением, что лучшая инвестиционная стратегия – это стратегия диверсификации, точнее, она для него не годится. Он говорит:

Принятая стратегия не позволяет нам следовать общепринятой догме диверсификации. Многие ученые мужи сказали бы поэтому, что наша стратегия, должно быть, более рискованна, чем та, что используется традиционно мыслящими инвесторами. Мы с этим не согласны. Мы считаем, что политика концентрации портфеля может значительно уменьшить риск, если она, как это и должно быть, повышает и напряжение, с которым инвестор думает о компании, и степень удовлетворенности ее экономическими характеристиками, которые он должен понять прежде, чем купит ее акции[123].