Искусство эпохи Возрождения. Италия. XIV-XV века

Несомненно, сам Антонио, как и сообщивший о его опытах Вазари и многие другие художники Возрождения, верил, что, изучая мертвых, он научится изображать живых. В этой странной идее[645] проявляется вовсе не научная, как принято думать, а магическая установка сознания, родственная чрезвычайно популярной тогда некромантии: мертвые дают живым силу над другими живыми[646]. На самом же деле на основе добросовестного изучения вскрытых мускулов в лучшем случае можно составить атлас пластической анатомии. А правда анатомического атласа не та, что правда художественного образа.

Обнаженные у Антонио Поллайоло не имеют ничего общего с каменными манекенами в духе Андреа дель Кастаньо или Мантеньи. Они полны жизни и страсти. Антонио выбирал такие сюжеты, в которых решающее значение имеет аффект или крайнее напряжение сил, проявляемое людьми на границе жизни и смерти. Что бы ни думал сам Антонио о пользе сдирания кожи с трупов, такого рода наблюдения не могли дать плодотворный импульс его образам. Своим искусством он был обязан не черной магии и не науке, а особому дару.

Видимо, у Антонио была невероятно быстрая, прямо-таки звериная зрительная реакция. Моментальную игру контуров, выпуклостей, впадин стремительно движущегося тела, все то, что обычный человек воспринимает обобщенно, смазанно, Антонио мог представить с такой отчетливостью, как если бы перед ним прокручивали с нормальной скоростью кадры, отснятые вдвое быстрее. Но и этой удивительной физиологической аномалии было бы недостаточно для появления шедевров Антонио. Необходима была еще мгновенная координация зрения, воображения и руки.

Недаром этот мастер передачи моментальных физических состояний славился как виртуозный рисовальщик, умевший несколькими росчерками пера, на ходу меняя толщину, направление, протяженность, тон линии, получить энергичный контур, убедительно передающий строение и движение фигуры без помощи теней. В беглом наброске траектория и ритм движения рисующей руки должны быть непринужденными. Следовательно, линии наброска должны отвечать двум независимым друг от друга условиям: быть верными натуре и быть удобными для стремительных движений пера. Как в параллелограмме сил направление равнодействующей не совпадает с направлениями двух заданных сил, так линии наброска не могут и не должны совпадать буквально ни с требованиями зрения, контролирующего сходство с моделью, ни с траекториями механических движений руки. Строго говоря, в натуре никаких линий нет — есть только поверхности. Хороший набросок требует от художника опережающего воображения, в котором, собственно, и рождается эта самая равнодействующая — условный линейный образ модели, который рука точно укладывает на плоскость рисунка.

Антонио и Пьеро Поллайоло. Мученичество св. Себастьяна. Ок. 1475

Антонио обладал феноменальным зрением, ловкой рукой и ясным опережающим воображением. За какую бы работу он ни брался, он все делал по-своему, как если бы в искусстве не существовало никаких традиций, авторитетов или непреложных норм. На все эти препоны творческой свободе он, чье отношение к миру определялось безграничным и бесстрашным любопытством[647], посматривал с иронией.

Антонио Поллайоло. Геракл и Антей. Ок. 1475

Художник с такими дарованиями должен был с особенным удовольствием и блеском работать в малых формах — рисунке, гравюре, мелкой пластике — и предпочитать мрамору бронзу, потому что отливки делаются по легко и быстро создаваемым восковым моделям, запечатлевающим мгновенный творческий импульс, не говоря уж о том, что бронзовая скульптура может иметь сколь угодно сложный контур и тем самым передавать более широкий диапазон движений[648]. Как раз в это время у флорентийской элиты возник вкус к небольшим изысканным украшениям интерьера, которые приятно было бы повертеть в руках, переставить, включить в компанию с другими такого рода вещицами. Вошла в моду античная мелкая бронзовая пластика. Блестящая конъюнктура для Антонио! Не дожидаясь заказов, по собственной инициативе он делал восковые статуэтки на мифологические сюжеты, показывал их своим покровителям и, заслужив комплименты, отливал в бронзе, будучи уверен, что труд его окупится.

Бронзовая статуэтка «Геракл и Антей», отлитая Антонио для семейства Медичи около 1475 года, производила сильное впечатление даже на величайших художников: Леонардо да Винчи изучал эту группу, Микеланджело сделал с нее набросок, иллюстрирующий технику литья из бронзы.