Искусство эпохи Возрождения. Италия. XIV-XV века

«Поклонение волхвов» из Санта-Мария Новелла — компромиссный вариант, возникший на пути от первого варианта к третьему. Его главное преимущество в том, что, не теряя из виду Святое семейство, наблюдатель легко выделяет из толпы главных действующих лиц, которым можно придать индивидуальные черты. Такое решение позволило Сандро угодить заказчику и его патронам не в ущерб художественным намерениям. Оно ближе, чем два других варианта, к сцене литургической драмы: пейзаж почти полностью вытеснен декорацией руин; полуразрушенная римская аркада слева — лишь аксессуар, напоминающий о смене языческого мира власти и закона христианским миром милосердия[701].

«Особую выразительность мы видим в первом старце, который, целуя ноги Господа нашего и та́я от нежности, отменнейшим образом показывает, что он достиг цели длиннейшего своего путешествия. Фигура же этого царя представляет собой точный портрет Козимо Старшего Медичи, самый живой и самый схожий из всех дошедших до наших дней… — писал Вазари. — Невозможно и описать всю красоту, вложенную Сандро в изображение голов, повернутых в самых разнообразных положениях — то в фас, то в профиль, то вполуоборот, то, наконец, склоненных, а то еще как-нибудь иначе, — невозможно также описать и все разнообразие в выражениях лиц у юношей и у стариков со всеми отклонениями, по которым можно судить о совершенстве его мастерства, — ведь даже в свиты трех царей он внес столько отличительных черт, что легко понять, кто служит одному, а кто — другому. Поистине произведение это — величайшее чудо, и оно доведено до такого совершенства в колорите, рисунке и композиции, что каждый художник и поныне ему изумляется»[702].

Вазари недаром упомянул о совершенстве композиции. Она служит здесь ключом к узнаванию действующих лиц. В центре — Святое семейство и волхвы: в черном с золотом одеянии — Козимо, в красном, спиной к наблюдателю, — Пьеро, в светло-зеленом — его брат Джованни. Все три портрета посмертные: отождествлять здравствующих лиц со священными персонажами не было принято. Свита делится на два крыла. Левое возглавляет импозантная фигура в лиловато-сизом плаще, левее старого Козимо. Это его внук Лоренцо Великолепный, которому Сандро очень польстил, отлично понимая, что именно Лоренцо, а не возглавляющий правое крыло Джулиано является истинным правителем Флоренции[703]. Многим исследователям хочется видеть в фигуре в желтом плаще у правого края картины автопортрет Боттичелли. Однако живописец Кватроченто не располагал такой свободой самоутверждения, как художники нашего времени[704].

«Поклонение волхвов» так понравилось Лоренцо и Джулиано, что заказы посыпались как из рога изобилия. Боттичелли стал работать портретистом и декоратором в доме Медичи. Сохранились упоминания о Палладе «в натуральную величину на гербе с пылающими факелами» и о знамени с Купидоном, привязанным к оливковому дереву, написанных для Джулиано Медичи к джостре 1475 года[705].

Обилие заказов автоматизирует работу. К концу 1470-х годов Сандро выработал свою манеру, которая сделала его модным художником. Основой ее был особого рода линейный рисунок. Он понял, что соперничать с Антонио Поллайоло в передаче жизни человеческого тела ему, Сандро, несмотря на исключительный дар рисовальщика, не под силу. Но можно придать рисунку неменьшую ценность, если, не стремясь к столь важному для Антонио равновесию между верностью натуре и инерцией рисующей руки, ослабить ответственность перед натурой в пользу наслаждения самим процессом рисования. Не лучше ли всякий раз относиться к натуре только как к поводу для создания очередного линейного экспромта? Не лучше ли, освободив зрение от напряженной работы надзирателя за правдивостью руки, позволить ему отдаваться ласкающим глаз линейным ритмам? Опережающее воображение у Сандро было развито не хуже, чем у Антонио. Но зачем так уж напрягаться, если можно направить эту способность в иное русло — не моделировать действительность, а предвосхищать то удовольствие, какое ты доставишь виртуозным рисунком и себе самому, и всем тем, кому нравится твое искусство?

Источниками этой нарциссической манеры, в которой Сандро выполнил самые знаменитые свои произведения, были и его виртуозность; и созвучная умонастроению заказчиков беспечность Сандро, желавшего жить и работать исключительно в свое удовольствие; и то, что среди заказов в пору выработки им своей манеры едва ли не преобладали работы декоративные; и отказ флорентийской элиты от классицизма делла Роббиа, выразившийся в тяготении к искусству нидерландца Рогира ван дер Вейдена и молодого Донателло; и пример незабвенной памяти фра Филиппо, всегда ставившего непосредственность исполнения выше каких-либо художественных доктрин; и, наконец, оказавшиеся теперь как нельзя более уместными рекомендации Леона Баттисты Альберти.