Искусство французского убийства

– Да, там. Полагаю, это место, куда мистер Хейс ходил со своими коллегами. Иногда встречи у него затягиваются до ночи – какие-то развлечения для клиентов, какие-то затянувшиеся совещания. А вы знаете, как долго и допоздна едят эти французы! Согласитесь, трехчасовой ужин, начинающийся в восемь вечера, – это довольно необычно? Почему на то, чтобы просто поесть, уходит так много времени?

– По-моему, французы просто любят свою еду и вино, – с улыбкой объяснила я. – Я вот тоже люблю.

– О! – Миссис Хейс выглядела пораженной. – Я не хотела… То есть… я знаю, что вы наполовину француженка, и я, конечно, не хотела оскорбить вас или вашу семью, или…

– Разумеется, нет. – Я махнула рукой. – Вы часто ходите в театр, когда находитесь здесь, миссис Хейс?

– В театр? О нет, я бы так не сказала. Я бы не поняла и половины из того, что они говорят. Может, это мне следует брать уроки французского?

– Есть несколько постановок на английском языке, – объяснила я. – Например, в Американском театре на улице Монсо.

Наверное, мне не следовало поднимать этот вопрос. Я практически указывала ей на неверность мужа. Но моя внутренняя фея была за справедливость, и я не могла не посочувствовать миссис Хейс, остававшейся одной дома в чужом городе, где она чувствовала себя не совсем комфортно, в то время как ее муж ухаживал за другой женщиной.

– Никогда о нем не слышала, – сказала она. – Наверное, стоит спросить Роджера, мистера Хейса. Было бы неплохо куда-то ходить… туда, где я бы все понимала. – Она усмехнулась. – По радио даже трудно найти английскую программу. В основном я слушаю музыку.

– Интересно, когда мистер Хейс в последний раз был в «Ла Соль»? – произнесла я. Я уж не знаю, почему решила идти до конца, и по сей день удивляюсь, что она не возражала против моего настойчивого любопытства. Может быть, она так переживала из-за увольнения, что не хотела показаться невежливой. В любом случае, ее словно не беспокоили мои непрерывные вопросы.

– Ну, возможно… Я помню, что впервые обратила внимание на коробок спичек на днях. Вероятно, во вторник, так что он достал его из кармана, когда вернулся домой в понедельник вечером. Он обычно так делает – вываливает все из карманов прямо сюда, на стол. Чего только он здесь не оставляет – монеты, обрывки бумаги, спичечные коробки… Я обратила на него внимание, потому что он ярко-желтый. – Она усмехнулась. – Он отлично сочетается с шелковыми подсолнухами и зеленой пепельницей, и мне показалось, что вся композиция выглядит весьма гармоничной. У меня наметанный глаз на подобные вещи! – гордо продолжила она.

С этим я была склонна согласиться: чего стоят ее собственный образ, а также обстановка дома.

– Он и мое внимание привлек, – призналась я.

– Что ж, – сказала она и сделала вежливый, но решительный жест в сторону двери, – еще раз огромное вам спасибо, мисс Найт. Надеюсь, мы с вами еще увидимся перед отъездом.

– Я тоже, – ответила я. – Пожалуйста, передайте Бетти мои наилучшие пожелания и скажите ей, чтобы она продолжала практиковаться. И еще раз спасибо.

Едва я переступила порог, как дверь за мной закрылась, оставив меня гадать, навела ли я миссис Хейс на мысль поинтересоваться у мужа Американским театром.

К моему облегчению, корзина с вещами Терезы осталась нетронутой, а конверт с деньгами я надежно спрятала в карман. Я как раз садилась на велосипед, когда кто-то меня окликнул:

– Мисс Найт!

Я оглянулась и увидела Бетти Хейс, выбегающую из задней части дома. Должно быть, она выскочила через дверь для прислуги и торопилась меня поймать, а ее мама этого не заметила. Ее пальто было распахнуто, и на ней не было ни шляпы, ни перчаток. Ее волосы медового оттенка рассыпались по плечам.

– Bonjour, Бетти. – Надо ли говорить, что я чувствовала себя немного неуверенно, заговаривая с ней, но все равно говорила по-французски. Раз уж я назвалась учительницей, то таковой и останусь. – Как у тебя дела?

– Поверит не могу, что они вас уволили! – воскликнула девушка на несовершенном, но все-таки понятном французском. Ей было пятнадцать, как бывало со мной в этом возрасте, ее захлестывала ярость в отношении действий ее родителей, с которыми она была не согласна. – Это так глупо! Вы ничего не сделали!

Я колебалась, не зная, что ответить, а она продолжала:

– Я хочу по-прежнему брать уроки! Пожалуйста, мадемуазель Найт, – сказала она, немного запинаясь и борясь со своими эмоциями. – Я буду платить сама, из своих карманных денег. Или возьму деньги у бабушки и дедушки. Иногда они присылают мне немного. – Два последних предложения она произнесла по-английски.

– Твой отец объяснил, почему он не хочет, чтобы ты продолжала заниматься? – Я решила говорить по-английски, чтобы ей было легче выражать свои мысли. Мне было важно полностью понимать суть разговора.

– Только то, что мы не можем себе этого позволить, – ответила она, но в ее глазах вспыхнул упрямый огонек. – Это не настоящая причина, мадемуазель. Денег у нас хватает, я точно знаю. Мы только что купили новую машину, а мама всегда покупает новую одежду. А я и правда хочу учиться.