Искусство и красота в средневековой эстетике

Formam igitur et materiam semper oportet esse ad invicem proportionata et quasi naturaliter coaptata, quia proprius actus in propria materia fit.

Материи и форме надлежит быть взаимно соразмерными и как бы по природе соотносительными, ибо всякий акт совершается в соответствующей материи.

(Summa contra Gentiles

II, 81)

В комментарии к трактату «O душе» (De anima) подчеркивается, что proportio – не простой атрибут субстанциальной формы, а именно соотношение между материей и формой. При этом его роль настолько велика, что, если соотнесенность материи с формой отсутствует, сама форма исчезает (Sentencia libri de anima I, 9, р. 46 b). Таково наиболее типичное понимание пропорции, представляющее особую значимость для того, кто рассматривает вещь с эстетической точки зрения, оценивая взаимную соразмерность ее частей.

На это отношение накладывается другое, в метафизическом смысле более глубокое и не воспринимаемое с эстетической точки зрения: отношение сущности к существованию. Эта пропорция не столько открывается эстетическому видению, сколько обуславливает саму его возможность, наделяя вещь конкретностью (Summa contra Gentiles II, 53). Другие виды пропорции представляют собой феноменальные следствия этой метафизической пропорции и уже более непосредственно отвечают эстетическим требованиям человека. Св. Фома прежде всего обращается к обычной, чувственно воспринимаемой количественной пропорции, которую можно наблюдать, рассматривая статую или слушая мелодию:

Homo delectatur secundum alios sensus… propter convenientiam sensibilium… sicut cum delectatur in sono bene harmonizato.

Человек наслаждается сообразно другим чувствам… в силу соответствия чувственно воспринимаемых [вещей]… когда, например, он наслаждается хорошо гармонизированным звуком.

(S. Th.

 II–II, 141, 4 ad 3)

Кроме того, существует пропорция как чисто умопостигаемая упорядоченность нравственных деяний или же умозаключений. Именно эта умопостигаемая красота особенно ценилась в Средневековье:

Pulchritudo spiritualis in hoc consistit quod conversatio hominis sive actio ejus sit bene proportionata secundum spiritualem rationis claritatem.

Духовная красота состоит в том, что поведение человека или его действия хорошо выверены с точки зрения соразмерности в соответствии с духовным светом разума.

(S. Th.

 II–II, 145, 2)

Затем св. Фома упоминает о психологической пропорции как соответствии вещи той способности наслаждения, которая заложена в субъекте. Здесь слышатся отголоски теорий Боэция и Августина, и в конечном счете Фома вносит свой вклад в решение проблемы соотношения между познающим и познаваемым. Перед лицом объективной упорядоченности феноменов восприятия ощущение выказывает такое сходство с воспринятой человеком пропорцией, что его и само можно рассматривать как пропорцию (S. Th. I, 5, 4, ad l; Sentencia libri de anima III, 2, p. 212).

С объективной точки зрения пропорция может реализовываться на бесконечных уровнях. В конечном итоге она объемлет весь космический миропорядок, так что Вселенная предстает как воплощение упорядоченности. Рисуя эту картину, св. Фома, по существу, обращается к уже известным космологическим теориям, но пассажи, посвященные рассмотрению этого космического порядка, отмечены вполне индивидуальной стилевой мощью и определенной самобытностью интонации{31}.

Но существует и еще один вид пропорции, который представляет собой один из ключевых моментов эстетической концепции Аквината, а также одну из констант всей эстетики Средневековья: речь идет о пропорции, которая реализуется либо как соответствие вещи себе самой, либо как ее соответствие своей собственной функции. Соответствие вещи себе самой, требованиям своего вида и предназначению быть индивидуальной схоластика называет perfectio prima (первосовершенством):