«Искусство и сама жизнь»: Избранные письма

Через некоторое время (после обычных фраз и приветствий) я спросил: «А где Кее?» И тогда Й. П. С. повторил мой вопрос, задав его своей жене: «Матушка, а где Кее?» И она ответила: «Кее нет дома». После этого я оставил ненадолго расспросы и продолжил беседовать с профессором о выставке в Арти[88], которую он недавно посетил. Потом профессор ушел, и маленький Ян Фос тоже, а Й. П. С. с супругой и твой покорный слуга остались наедине и заняли соответствующие случаю позы. Й. П. С., как пастор и отец, взял слово и сказал, что он как раз собирался отправить письмо твоему покорному слуге и что он прочтет это письмо вслух. Все же я спросил опять, перебив Его Сиятельство или Преподобие: «Где Кее?» (Ибо я знал, что она в городе.) Тогда Й. П. С. ответил, что она покинула дом, услышав, что я пришел. Сейчас я уже кое-что знаю о ней и должен тебе признаться, что ни тогда, ни сейчас я не знаю в точности, является ли ее холодность и грубость хорошим или плохим знаком. Насколько помню, я никогда не видел, чтобы она обходилась с такой кажущейся или истинной холодностью, суровостью и резкостью с кем-либо, кроме меня. Так что я ничего не ответил, сохранив полнейшее спокойствие. Я сказал, что они могут прочитать мне это письмо или нет – мне все равно. Тогда настала очередь послания. Письмо было почтительным и мудреным, но, в сущности, не содержало ничего, кроме просьбы прекратить писать им и совета направить мою энергию на работу, что помогло бы мне выкинуть это дело из головы. Наконец чтение закончилось, у меня было такое ощущение, будто пастор в церкви сказал «аминь» после своей речи, во время которой он то повышал, то понижал голос, – это все оставило меня таким же равнодушным, как и любая другая проповедь. И тогда слово взял я и сказал так спокойно и уважительно, как только мог, что да, я уже слышал подобные рассуждения, а дальше что? Что потом? И тут Й. П. С. поднял взгляд… Да, казалось, он в некотором роде потрясен моим отсутствием уверенности в том, что мы достигли границ человеческого разума и чувства. По его мнению, никакого «et après ça»[89] больше быть не могло. Мы продолжали в том же духе, тетя М. время от времени вставляла свои иезуитские комментарии, а я немного распалился и потерял самообладание. И Й. П. С. тоже, настолько, насколько священник может потерять самообладание. И хотя он открыто не сказал: «Да будь ты проклят», но другой, кто не является священником, в его состоянии выразился бы именно так. Но ты знаешь: несмотря на то, что мне крайне отвратительны их принципы, я по-своему люблю и папу, и Й. П. С., поэтому я начал потихоньку лавировать и где-то уступать и с чем-то соглашаться, так что в конце вечера они предложили мне переночевать у них. Тогда я поблагодарил их и сказал, что если Кее покидает дом при моем появлении, то это не лучшее время, чтобы остаться здесь, и что я отправлюсь в гостиницу. И тогда они спросили: «Где ты остановился?» Я ответил, что еще не знаю. Тогда дядя и тетя настояли на том, чтобы самолично препроводить меня в хорошую и недорогую гостиницу. И о Боже! Эти два старичка отправились со мной по холодным, туманным, грязным улочкам и действительно показали мне очень хорошую гостиницу, к тому же очень недорогую. Я был решительно против того, чтобы они шли со мной, а они определенно хотели меня проводить. И видишь ли, я считаю это довольно гуманным с их стороны, и меня это несколько успокоило. Я пробыл в Амстердаме еще два дня и продолжал беседовать с Й. П. С., но Кее, которая всегда где-то пропадала, так и не увидел. И я сказал им, что они должны понимать: даже если они хотят, чтобы я считал это дело оконченным и решенным, я не могу заставить себя сделать это. А они продолжали категорично отвечать: «Со временем ты все поймешь». Я еще несколько раз видел профессора и должен признать, что он превзошел мои ожидания, но, но, но – что еще я могу сказать про этого господина? Я пожелал ему, чтобы он однажды влюбился. Вуаля! Могут ли профессора влюбляться? Знают ли священники, что такое любовь?

На днях я читал Мишле «La femme, la religion et le prêtre»[90]. Такие книги, как эта, наполнены реальностью, а что более реально, чем сама реальность, и в чем больше жизни, чем в самой жизни? И почему мы, делающие все, чтобы жить, не живем еще дольше?!