Искусство кройки и житья. История искусства в газете, 1994–2019

На протяжении десятилетий деятельность Людвига была тесным образом связана с многочисленными городскими и государственными музеями в разных странах Европы. Так, в 1970–1980‐е годы его внимание было сосредоточено на музеях Ахена, Кельна и Вены. В начале 1990‐х интересы переместились в Восточную Европу. Начало этому процессу положило создание венгерского фонда Людвига и открытие Музея Людвига в Венгерской национальной галерее в Будапеште. Петербургский проект подобен предыдущим и работает по схеме «дар – музей – имя». Сначала на него возлагались большие надежды по обмену выставками (так, например, большую выставку Малевича принимал в середине 1990‐х Музей Людвига в Кельне), а Русский музей мечтал отметить свое 100-летие ретроспективой Пикассо из людвиговских фондов. Однако со временем ГРМ оброс и другими важными связями, Петер Людвиг умер, а фонд его имени, хотя и давал петербургскому музею возможность покупать вещи для своего собрания, не делал из этих поступлений громких событий. Так и жил Музей Людвига в Русском музее своей тихой жизнью, пока год с лишним назад и вовсе не закрыл свои двери – большая часть коллекции уехала на гастроли в Бразилию, где собрала невиданные для ГРМ более миллиона зрителей.

Возвращение музея в музей оказалось ярким. Вроде бы те же залы, многие из вещей были и в прежней развеске, но вся экспозиция читается совершенно иначе. Сегодня это замах на краткую историю искусства, лаконичную, но четкую, до почти конспективной прозрачности: вот зал американского экспрессионизма и поп-арта (только первые имена, только отменные работы), вот зал концептуализма (крупным вещам наконец-то не тесно), вот истекающие краской немецкие экспрессионисты, вот зал для инсталляции Кабакова «Сад», которую целиком музей никогда и не показывал. Стена для Брускина, стена для путти Джеффа Кунса, зал для сменной экспозиции видео-арта. Это не столько музей, сколько место, обязательное для посещения всеми, кто изучает историю искусства. Абсолютно понятное и открытое именно для просветительских экскурсов. Это как бы идеальная норма – подобные собрания должны быть в каждом большом городе. Вот только в России оно одно, и все наши сетования на то, что музея современного искусства с достойной постоянной экспозицией у нас нет, не слишком справедливы. Он есть, и это Музей Людвига в Русском музее. А то, что мы о нем часто забываем и что нам кажется, раз маленький и внутри другого, большого, то как бы и не существует, – это наши проблемы и наши комплексы. Учить-то все равно нам больше не на чем. Дар Людвигов так и остался единственным на этом пути.

25 июня 2019

Ничего личного, только живопись

«Братья Морозовы. Великие русские коллекционеры», Государственный Эрмитаж

Этот проект так долго вызревал и так долго обсуждался, что все уже забыли, с чего он начинался. А начинался он с писем и судебных исков, которые подавали дочь и внук Сергея Щукина к новому российскому правительству с требованием отменить национализацию коллекции отца и деда. Понятно, что эти претензии удовлетворены не были, однако переговоры привели к тому, что внук Щукина, Андре-Марк Делок-Фурко стал приезжать в Россию, увидел собрание деда и нашел в себе силы и желание сделать все, чтобы вернуть его имя в историю. Помогала ему в этом исследователь московских художественных собраний Наталья Семенова, которая шаг за шагом, с книги «У Щукина, на Знаменке» (1993, в соавторстве с Александрой Демской) раскрывала в статьях и монографиях историю одного из самых невероятных собраний новой французской живописи в мире. Морозовым повезло меньше – их потомки не донесли до сегодняшнего дня столь глубокие знания о русском прошлом своей семьи. Прочитав книгу Семеновой о Щукине, правнук Ивана Морозова, Пьер Коновалофф обратился к автору с просьбой написать такую же о Морозове.

То, что дело завершится одновременным показом в ГМИИ имени Пушкина и в Государственном Эрмитаже, поделившими после войны между Москвой и Ленинградом обе коллекции, даже представить себе было невозможно. Но сегодня обе выставки открыты: в Москве чтят память текстильных магнатов Щукиных, в Петербурге – текстильных магнатов Морозовых. Затем музеи выставками поменяются. Третьей стороной в этом мегапроекте стал фонд Louis Vuitton, в великолепном новом парижском здании которого в 2016 году была впервые показана «коллекция Щукина» и который теперь ждет своего Морозова. Вроде должен быть триумф в обеих столицах: отдать дань людям, которые не просто купили великолепные картины, но своими собраниями перевернули русское искусство своего времени, – дело чести. Однако все участники проекта, как обычно, имеют свое мнение и свой норов.