Искусство кройки и житья. История искусства в газете, 1994–2019

Глухие стены пяти домов на центральных улицах Санкт-Петербурга стали гигантскими экранами, на которых в течение трех вечерних часов три дня подряд демонстрировались обработанные на компьютере многочисленные версии восьми произведений восьми авторов (среди них – Тимур Новиков, Ольга Тобрелутс, Денис Егельский, Виктор Кузнецов, Олег Маслов). Выдержать весь маршрут было нелегко, но самым любопытным зрителям путешествие по всем указанным в программке адресам подарило действительно жизнеутверждающее зрелище. Завсегдатаи неоакадемических вернисажей вряд ли могли предсказать, что безжалостно препарированные компьютером, увеличенные в десятки раз, изменившие свой естественный цвет и потерявшие все признаки материальности и фактуры, многократно виденные уже работы могут произвести такой эффект.

Для тех, кто знаком с современной художественной ситуацией Петербурга, любые новые работы неоакадемистов тождественны старым, так как вот уже несколько лет Новая академия разрабатывает несколько тем (главная из которых – самопрезентация), никоим образом не стесняясь, а наоборот, культивируя повторения и самоцитаты. Для тех же, кто с этой ситуацией не знаком и, значит, просто не особо заинтересован в этой информации, представленные на брандмауэрах работы вполне могут сойти за открытие. И, как это ни парадоксально, последние окажутся ближе к истине.

Думаю, немало удивились и сами их авторы. Игра с классическими произведениями – одно из любимых развлечений искусства ХX века. Игра с собственными работами или работами друзей – немного садистский, но верный способ приблизить их к шедеврам классическим. То, что в мастерской, в галерее или даже в музее не способно вызвать ничего, кроме скуки, меняя место обитания и физические параметры, вдруг обретает новую жизнь. Выведенные на улицу, под лучом фонаря и после бесстрастной работы компьютера эти работы не принадлежат больше их авторам. То они стремительно скатываются в сторону банальной наружной рекламы, то обретают свойства кинокадра, то обманывают зрителя ощущением блистательно выполненной живописи, то обнаруживают откровенный китч в тонко стилизованной композиции, то, наоборот – в пошлейшем китче выводят на поверхность изящнейший кунстштюк.

Что-то удалось лучше, что-то хуже. Одни точки больше подходили для подобного зрелища, другие – «съедали» изображение. Холод и ветер прогоняли зрителей. Однообразие сюжетов несколько утомляло. Назвать этот проект большой удачей было бы натяжкой, но и не заметить его опрометчиво. Ирония смогла оживить проект, сперва вызывавший большие опасения в связи с самым тривиальным набором участников. Ей же, судя по всему, суждено примирить уникальный дар внушения Тимура Новикова с абсолютной безликостью большинства его учеников. Просто потому, что ирония не может быть безлика и, как правило, она признак таланта.

19 августа 1997

Спас на Крови может стать яблоком раздора

После тридцати лет реставрации открыт для посещений храм Воскресения Христова (Спас на Крови), Санкт-Петербург

Спас на Крови – самый курьезный памятник Петербурга. Соединение архитектурных нелепостей и религиозно-монархического ореола по-своему уникально. Храм находится едва ли не в самом выгодном для обзора месте, его яркие купола и пестрые кокошники видны и с Невского проспекта, и с Марсова поля. Он был построен в 1883–1907 годах как храм-памятник на месте, где 1 марта 1881 года в результате террористического акта, подготовленного группой «Народная воля», был смертельно ранен император Александр II.

Строительству храма предшествовала долгая история с архитектурным конкурсом, в котором одержал победу не слишком известный архитектор Альфред Парланд. Предложенный им проект был выполнен в так называемом русском стиле (более принятое сегодня название – русский вариант стиля историзм), за основу взяты композиционные приемы и мотивы московского и ярославского зодчества XVII века. Именно поэтому на первый, непросвещенный, взгляд может показаться, что Спас на Крови похож на храм Василия Блаженного – только то, что в московском храме является аутентичным, у Парланда превращается в аляповатую декорацию.

Однако в историю русской архитектуры этот храм вошел не из‐за внешнего вида. Уникальны его интерьеры – храм почти полностью покрыт мозаикой. Все иконы в храме выполнены также в технике мозаики (среди авторов – Николай Бруни, Виктор Васнецов, Михаил Нестеров, Александр Рябушкин, Николай Харламов).