Искусство кройки и житья. История искусства в газете, 1994–2019

Умер художник Констант

В Утрехте от рака умер знаменитый голландский художник Констант. Одному из создателей известного художественного интернационала 1950‐х, группы «CoBrA», было восемьдесят пять лет.

Имя, которое носил этот человек, может показаться претенциозным – замах на постоянство (чуть ли не вечность!) в наше время не кажется хорошим вкусом. Однако ничего такого в этом имени заложено не было. Те, кто придумал в 1948 году группу «CoBrA», любили играть с буквами и словами. Так родилось название группы – из начальных букв французских названий столиц трех государств, откуда были родом художники, – Дании, Бельгии, Нидерландов (Co[penhague], Br[uxelles], A[msterdam]). Так были созданы и артистические имена: идеолог группы датчанин Асгер Йоргенсен стал Йорном, голландец Любертус Якобус Сваансвяйк – Люсебером, второй голландец, Корней, образовался из Корнелиса Гийома ван Беверлоо, а их соотечественник Констант Антон Ньевенхауз просто отбросил фамилию. Однако иногда игры со словами просто так не проходят. Постоянство Константа в искусстве оказалось завидным.

После Второй мировой войны обстановка в Нидерландах не очень-то располагала к артистическим радостям. Темно-коричневое реалистическое искусство и изумительная, но несколько депрессивная позднеконструктивистская архитектура того же цвета выстраивали свою ось координат. Обучение в голландских школах и академиях художеств велось по-разному, но тональность была общей. Те, кому удавалось вырваться в Париж, ехали за цветом. Там они им заболевали, ударялись во все тяжкие, но исход болезни был разным. В Париже будущий Констант стал страстным поклонником Сезанна, пропустил через себя кубизм и немецкий экспрессионизм и стал писать свое. У него появились яркие всполохи цвета, отчаянно заломленные линии, животные, женщины, полное отсутствие сколько-нибудь реалистической перспективы и явный трагизм сознания.

Художников «Кобры» публика не понимала, они пытались объясниться, Констант предложил свое: «Картина – это не конструкция красок и линий, но животное, ночь, крик, человек или все это вместе взятое», – но и это не помогло. Их выставки освистывали, они настаивали на своем, потом со своим абстрактным экспрессионизмом появились американцы, все поохали, но смирились. Про голландско-датско-бельгийское первопроходчество благополучно забыли, но зато повернулись к его героям.

Практически все первые лица «Кобры» прожили свои жизни в славе и почете. Им – выставки и музеи, каталоги и государственные заказы. Однако усмирить художественных бунтарей, воспитанных на марксистских и коммунистических книгах, оказалось не так-то просто. Как и другие голландцы, Констант в коммунисты не ходил, но затеял социальный эксперимент, равный которому в искусстве второй половины ХX века найти не легко. Пока Асгер Йорн теоретизировал, Констант решил обернуть его идеи в художественную, если не в бытовую реальность. Его архитектурно-социальная утопия «Новый Вавилон» должна была решить проблемы людей будущего, людей, живущих в мире без голода, без эксплуатации, без тяжелого труда, в полном согласии со своими потребностями, главная из которых – выражать себя в творчестве.

Из почти полувека работы художника и его последователей над «Новым Вавилоном» выросли сотни набросков, десятки макетов, лекций, статей. Дома-соты, парящие над землей, восхищают прежде всего прямотой мысли – мы, воспитанные на Чернышевском, так думать и мечтать уже вряд ли способны. А там, в низинной, отвоеванной у моря Голландии, еще несколько дней назад жил человек, искренне веривший, что мир будет лучше. И 85 лет жизни, и тяжелые, трагические годы последней болезни Константа не смогли убедить его в том, что утопия обречена остаться утопией.

7 сентября 2005

Загадка двадцатого века

100 лет Грете Гарбо

Если совсем ничего не знать о Грете Гарбо, никогда не видеть ни одного ее фильма, если не слышать ее голос и ничего о ней не читать, а только смотреть на фотографии, понять ее убийственное воздействие на людей будет невозможно. Холодная женщина североевропейского типа с правильными чертами лица, огромными глазами и вечно трагической маской на лице. Загадочная? Да. Особенная? Нет. Особенной ее делал экран.