Искусство мыслить рационально. Шорткаты в математике и в жизни

Вероятно, самой трудной задачей такого рода, связанной с молекулами, было изображение ДНК. Как я уже говорил, секрет хорошей диаграммы часто сводится к отбрасыванию лишней информации. Когда Фрэнсис Крик и Джеймс Уотсон писали в журнал Nature статью, объясняющую строение двойной спирали ДНК[81], они могли нарисовать невероятно сложное изображение этой молекулы с полным описанием ее состава. Но сутью их открытия было существование двух нитей, составляющих молекулу ДНК и объясняющих, как она обеспечивает возможность передачи генов следующим поколениям. Как известно, они объявили о своем открытии в кембриджском пабе, в котором обычно выпивали. Когда Крик вернулся домой и заявил, что раскрыл тайну жизни, его жена Одайл отнеслась к его словам довольно скептически. «Он вечно приходил домой и говорил что-нибудь в этом роде», – вспоминала она.

Интересно отметить, что Одайл, профессиональная художница с соответствующим образованием, сыграла важную роль в привлечении к этому открытию внимания всего мира, так как именно она создала изображение, появившееся в статье в Nature. Крик дал ей набросок того, чего ему хотелось, но у него не было достаточных художественных способностей, чтобы проявить самую важную идею открытия. В тридцатых годах Одайл училась в Вене, а затем в лондонском Колледже Святого Мартина и в Королевском колледже искусств. Время от времени она писала портреты мужа, но по большей части работала с обнаженной женской натурой. Структуры молекул не были ее специальностью.

Но, когда Фрэнсис Крик объяснил суть открытия при помощи своего довольно невразумительного наброска, Одайл поняла, о чем идет речь, и превратила его смутные ощущения в запоминающееся изображение, всей силы которого она, вероятно, в то время не осознавала – потому что ее двойная спираль стала символом не только ДНК, не только биологии и даже не только научных открытий.

Двойная спираль сразу же заинтересовала художников. Ее быстро включил в свой репертуар научных метафор Сальвадор Дали. Он называл этот свой период «ядерным мистицизмом», и использование образа ДНК выявило на удивление консервативные и религиозные аспекты его творчества.

Однако к числу самых поразительных диаграмм лично я отношу фейнмановские диаграммы. Они дают нам не только возможность увидеть то, что невозможно рассмотреть даже в микроскоп, но и шорткат, избавляющий от необычайно сложных вычислений.

Если доска в кабинете химика бывает покрыта буквами C, H и O, соединенными линиями, то на доске физика вы, вероятно, найдете диаграммы, изображающие взаимодействие элементарных частиц, из которых состоят сами атомы химика. Эти динамические диаграммы показывают развитие во времени событий, происходящих, например, при взаимодействии электрона с позитроном.

Рис. 5.9. Фейнмановская диаграмма взаимодействия между электроном и позитроном[82]

Физик Ричард Фейнман придумал эти диаграммы в качестве средства, помогающего отслеживать ход чрезвычайно сложных вычислений, которые он выполнял, пытаясь понять эти частицы. Впервые он рассказал об открытии этого схематического шортката весной 1948 года на конференции по теоретической физике в отеле Поконо Мэнор в сельской части Пенсильвании.

На закрытом заседании, посвященном обсуждению теории квантовой электродинамики (КЭД), которая объясняет взаимодействие света с веществом, молодой ученый из Гарварда Джулиан Швингер в течение целого дня рассказывал о своем сложном математическом подходе к КЭД. Этот продолжавшийся весь день лекционный марафон прерывался только на перекуры и обед, и к его концу слушатели, вероятно, уже мало что соображали. Может быть, именно поэтому в конце дня, когда Фейнман встал к доске, чтобы рассказать о своем методе, и стал рисовать на ней диаграммы, сначала присутствующие не поняли, как именно они могут помочь в вычислениях. Более того, некоторые из бывших на лекции светил, в том числе Поль Дирак и Нильс Бор, были настолько озадачены картинками Фейнмана, что решили, что молодой американец просто не понимает квантовой механики.

Фейнман уехал с этой конференции разочарованным и подавленным. Но в конце концов диаграммы спас другой великий физик, Фримен Дайсон, который понял, что на самом деле они эквивалентны сложным вычислениям, которые выполнял Швингер. Только после того, как Дайсон рассказал о своем понимании диаграмм на одной из своих лекций, физическое сообщество начало принимать их всерьез. В статьях, которые Дайсон писал после этого, излагались пошаговые инструкции, объяснявшие, как составлять такие диаграммы и как переводить их на язык соответствующих математических выражений.