Искусство на повестке дня. Рождение русской культуры из духа газетных споров

Общественная реакция на начинания Тенишевой была в лучшем случае прохладной; на большей части территории России горячо ею любимый «культурный очаг» был практически невидим. К примеру, в декабре 1901 года Тенишева организовала выставку кустарных изделий из талашкинских мастерских в региональном центре – Смоленске. Она выставила лучшие работы своих учеников: вышивки, скамейки, дудки, балалайки, рамки, полотенца и сани, украшенные живописью и резьбой. Несмотря на очень маленькую плату за вход (10 копеек), за целый месяц выставку посетило не более полусотни человек. В своих воспоминаниях Тенишева прямо признает этот публичный провал: «Вообще наши вещи не вызвали восторга, а только немое удивление, которое мы не знали чему приписать: признанию или отрицанию подобного производства, сочувствию или порицанию» [Тенишева 2006: 234].

В Европе, напротив, изделия из Талашкина пользовались большим спросом, и несколько выставок и продаж, организованных Тенишевой, имели небывалый успех. Талашкино завоевало репутацию одного из самых известных центров национального возрождения за рубежом. Во время первого продолжительного пребывания в Париже (1905–1908) Тенишева выставила некоторые сокровища из своего музея «Русская старина» в Музее декоративно-прикладного искусства в Лувре в 1907 году, где за пять месяцев работы выставка привлекла 78 000 посетителей[658]. Подводя итоги однозначно благосклонного приема ее коллекций и искусства за границей, Тенишева отметила, что из положительных отзывов французов, англичан и чехов можно было составить целую гостевую книгу. Общее впечатление от иностранных рецензий можно сформулировать так: поэтическое очарование русского варварства. Вскоре после этого на этой же волне восхищения русской экзотикой Русский балет Дягилева добился славы и богатства[659]. Княгиня размышляла о своем успехе в Европе: «Я счастлива и горда, что именно на мою долю выпало познакомить Запад с нашей стариной, с нашим искусством, показать, что у нас было трогательное и прекрасное прошлое» [Тенишева 2006: 366]. При этом она никогда не уставала подчеркивать, что ее высшим стремлением было служение России, что делало еще более болезненным то равнодушие, с которым встречались в России ее многочисленные усилия по распространению национальной старины. В одном из писем Рериху, например, Тенишева сетовала на то, что она называла «преступным равнодушием ко всему отечественному» среди русского «якобы культурного» общества, члены которого любят все западное, но не имеют абсолютно ни малейшего представления о своем национальном наследии[660].

Единственная форма присутствия Талашкина в русской публичной сфере состояла в том, что оно являлось предметом полемики. Не то чтобы сама княгиня провоцировала скандалы, но тем или иным образом она оказалась вовлечена в несколько заметных публичных событий на рубеже веков. Например, ее печально известная связь с объединением «Мир искусства» была безжалостно высмеяна в скандальных карикатурах, появившихся в петербургском журнале «Шут».

Тенишева финансировала новый художественный журнал «Мир искусства» в первый год его существования совместно с Мамонтовым, чью колонию художников в Абрамцеве журнал рекламировал в нескольких своих первых номерах. Именно в связи с этим княгиня Тенишева приобрела репутацию «матери декадентства». Две карикатуры способствовали ее публичному позору. На одной из них, опубликованной в сатирическом ежемесячном журнале «Шут», П. Е. Щербов изобразил княгиню в виде коровы, которую доит Дягилев (рис. 18). Эта карикатура, названная «Идиллия» и изображающая, помимо Тенишевой и Дягилева, ключевых участников объединения «Мир искусства», моментально стала знаменитой. Современники легко могли расшифровать историю, изображенную здесь: Тенишева (корова) и Дягилев (доярка) в окружении соратников Дягилева – давно с ним тесно сотрудничавшего Философова, художника Нестерова с вышивкой и графического художника и дизайнера Леона Бакста (изображенного в виде петуха), а также маститого художника Репина (первоначально сотрудничавшего с «Миром искусства»), который был изображен спешащим поднести лавровый венок корове. Вся компания располагалась на фоне, стилизованном под обложку журнала «Мир искусства». На заднем плане мамонт (намек на Мамонтова) и два финна, пьющих пиво, (намек на дебют Дягилева – выставку русских и финских художников). Стасов, например, был решительно в восторге от этого шедевра графического искусства. В письме Щербову в марте 1899 года он писал: «Этакая карикатура в 100 раз важнее всяких статей против декадентов. Это настоящая – синильная кислота, сразу убивает, как удар грома!»[661]

Рис. 18. П. Е. Щербов, «Идиллия» // Шут. 1899. № 13