Искусство наследования секретов

– Не знаю… Когда я оглядываюсь назад, мне все кажется каким-то временным помешательством – эти вечеринки и литературные кружки, студенты и сочинительство. Именно тогда я познакомился с Тапаси, на вечере, посвященном выходу в свет первой книги, – Самир потряс головой и повторил: – Помешательство.

– Поверьте: мне знакомо это чувство, – горько усмехнулась я и, подавшись вперед, водрузила на стол локти: – Я сегодня порвала со своим бойфрендом.

– Сегодня… – эхом отозвался Самир, потупив глаза.

– Да. Вот почему я отправилась на прогулку. Мы были вместе восемь лет. Восемь…

– Вы в порядке?

– Это давно пора было сделать, – покачала я головой. – Когда мне потребовалось отвезти Стрелу к ветеринару, потому что она начала задыхаться, Грант не счел нужным поехать со мной. Ему, видите ли, не до того было! Он писал свою чертову картину… – осекшись, я покосилась на Самира: – Ой, простите.

– Я уже это слышал, – слабо улыбнулся он.

Мой гнев – раскаленный и текучий, как магма, месяцами клокотавший где-то в глубине моего тела, – прорвался фонтаном наружу:

– Когда я лежала в отделении интенсивной терапии, он заглядывал ко мне раз в день, и то на пять минут. И даже не подумал подготовить квартиру к моей выписке. Ему было без разницы, как я справляюсь – в гипсе и на костылях. И мне пришлось переехать к маме. Как оказалось – к лучшему. Потому что я была при ней до последнего ее вздоха. И все же я не понимаю, почему… – я посмотрела на Самира: не надоели ли ему мои излияния? Но он все так же внимательно слушал. – Почему я не рассталась с ним тогда? Как могла не замечать его подлой натуры? Он урод. Большой жирный урод…

– Но вы все-таки расстались с ним, – Самир поднял ладонь. Мы ударили по рукам.

И я, подняв чашку, озвучила тост:

– За окончание плохих отношений!

– Да будет так! – залпом допив чай, Самир взял чайник и наполнил обе наши чашки. – Вам понравился прием у графа?

– Как вам сказать? В принципе, да. Точнее, не сам прием и все те люди… Честно говоря, я даже не знала, что им говорить. А вот граф – замечательный человек! Такой почтенный, умудренный жизненным опытом старец. И он знал мою маму и бабушку.

– Я рад. А то мне показалось, что вы очень нервничали из-за него.

– А мне показалось, что вы отреагировали на него враждебно, – эти слова вырвались у меня прежде, чем я прикусила язык.

Самир кинул на меня оценивающий взгляд. Отпил глоток чая, а затем откинулся назад:

– Допустим… В этой стране очень развит классизм. И никто ни на миг не забывает об этом, – парень сцепил пальцы, и в этом жесте я разглядела преподавателя, которым он когда-то являлся. – Классовость присутствует везде и во всем, во всех суждениях и оценках.

– Верно. Но судить о других по классовой принадлежности мне представляется странным. То есть, я хочу сказать, что я – американка. Мы не делим людей по классам и сословиям.

– Вы сами-то в это верите?

Пораженная, я подняла взгляд на Самира. Но он отвел в сторону свои влажные черные глаза.

– У нас все иначе, нежели здесь.

– Возможно. Но вы не можете отрицать, что у вас это тоже есть.

– Пожалуй… – я подумала о тех приемах и ужинах, на которых бывала, о самой привилегии проживать в Сан-Франциско, о районе, в котором мамин дом стоил миллион долларов, тогда как окрестности Трит-авеню кишели бездомными. А еще я вспомнила рассказы о людях, добиравшихся до своей работы на поезде по два часа из таких городков, как Стоктон, и о людях, вынужденных выселиться из-за ставших неподъемными для них налогов из домов, в которых они прожили несколько десятков лет. – Да, наверное, есть, – почувствовала я себя немного пристыженной: в Америке тоже существовало сословное неравенство. – И все же у нас по-другому. Как вы не понимаете? Америка по своей сути – меритократия. У нас ценят за способности, а не социальное происхождение. И любой человек может сделать карьеру и добиться руководящей должности, получив хорошее образование и проявив себя.

– И вы можете? В самом деле? Учеба в университете жутко дорогая, разве не так? Не каждый может позволить себе «хорошее образование».

– Это правда, – кивнула я. – Но мы действительно не судим о людях по их акценту.

Правый уголок рта Самира выгнулся вверх:

– Действительно?

И я снова поняла, что была неправа. Диалект и принадлежность к тому или иному региону влияли на восприятие людей. – Гм-м… Вы опять правы.

Самир улыбнулся:

– Классовое расслоение существует и в Америке. Просто в более изощренной форме.

– Но у нас нет аристократии. Точнее, титулованной знати.

– Точно.

– Насколько я могу судить, британцы индийского происхождения стремятся двигаться вверх по социальной лестнице, и многие в этом преуспевают.

– Да, это так, – пожал плечами Самир. – Но правда также и в том, что в Британии нет индийских поместий, насчитывающих несколько столетий. Таких, как ваше.

Я пристально вгляделась в его лицо. Мне действительно послышалась в его словах горечь, или это была лишь сухая констатация факта?

– Я не знаю, что сказать на это…

– А вы подумайте.