Искусство наследования секретов

– Что ж… С тобою свяжется мой адвокат.

– Ты можешь просто договориться со мной, Оливия. К чему нам адвокаты? Давай сами выработаем соглашение. Ты получишь свои деньги, и я от тебя отстану. Что в этом такого?

– А то, что все это мое, Грант. Квартира была моей, а живешь в ней ты. Картины мои. Дом мой. То, что ты несколько лет состоял со мной в отношениях, не дает тебе никаких прав на мое имущество.

– Посмотрим.

Я бросила трубку – слишком разъяренная, чтобы разговаривать дальше.

Одна в своей-чужой квартире, я заметалась туда-сюда – к окну и обратно в крошечную кухню, снова к окну и назад. Я ощущала себя не только преданной, но и полной идиоткой, и из-за этого кипела злостью. Я не ожидала, что Грант такой мстительный. Дождь лил как из ведра, закрывая мне обзор пустынной улицы. «А, может, выплатить ему отступные? С чем я в таком случае останусь? И отвалит ли от меня Грант, если мы заключим подобное соглашение?»

Фу-у! Нет! От одной этой мысли мне захотелось залепить Гранту затрещину. Этот гад присосался ко мне как пиявка. Какой же он паразит! И какой же дурой была я, позволяя столько лет собой пользоваться. Как же я не распознала его корыстный интерес? Я вдруг почувствовала себя дико униженной. Грант всегда преследовал корысть! И когда подкрался ко мне на вернисаже, и когда очаровывал меня потом в ресторане, и когда начал медленно вторгаться на мою территорию, постепенно отвоевывая себе лучшее пространство. И действовал он так продуманно и коварно, что я ничего не замечала: сначала просто переехал ко мне, потом начал писать картины на верхнем уровне, а затем и вовсе занял самую хорошую комнату в моей квартире под свою студию. Наши выходы в рестораны были в большинстве случаев обусловлены моей работой – мне нужно было либо взять интервью, либо написать отзыв о новом популярном заведении, предлагавшем свободный вход.

Еще до аварии напряжение между нами возросло до такого предела, что стычки начали случаться постоянно. Грант рисовал, но не так много, чтобы выставляться и производить фурор на показах или задавать тон на творческих встречах. И он практически не приносил в дом денег. В прошлом году я уехала в командировку в Испанию, но Гранта с собой не взяла. Он, конечно, разозлился, но я не поддалась. А когда вернулась из поездки, Грант прикинулся раскаявшимся, сделался шелковым, и я подумала, что наши отношения наладились.

А потом я разбила машину…

Прижавшись лбом к холодному оконному стеклу, я подумала: «Насколько мне хватит тех денег, что выделил Хавер? Где я возьму еще, если все затянется? И разве я смогу продолжить реставрационные работы, если средств не будет?»

На следующий день я отправилась на уже ставший традиционным еженедельный ланч к графу. «Возможно, пора обратиться за помощью?»

Графский водитель подкатил по круговой подъездной дороге к Марсвик-Холлу. Из дома выскочил дворецкий с огромным, прочным зонтом. Дождь прекращался всего пару раз, и после короткого перерыва продолжал лить.

– Смотрите под ноги, миледи, – сказал Роберт, обводя меня вокруг луж, образовавшихся во впадинах, вытоптанных за века в камне людскими ступнями. Даже в роскошном фойе внутри дома стояло несколько ведер: два под световым люком в центре и еще одно в дальнем углу. Я подняла глаза вверх. Через старый люк простейшей по нынешним меркам конструкции непрерывным потоком просачивалась дождевая вода. Вдоль застекленной створчатой двери лежал толстый рулон ткани, прижатый к ее основанию. «Это чтобы вода не затекала сквозь щели», – сообразила я.

– Вот это да! – не сдержала я удивленного возгласа.

– Старушке требуется очередной ремонт быстрее, чем мы успеваем вызвать рабочих, – выкатился навстречу мне граф. Я уже привыкла, что он большую часть времени проводил в инвалидном кресле. Но когда в доме собиралось много гостей, он обязательно приветствовал их стоя. Ему нравилось молодиться и выглядеть сильным, однако здоровье графа было уже не таким, как в юности. В основном подводило сердце, но к сердечной недостаточности примешивался целый букет всяких прочих болячек. Что совсем не удивительно, когда тебе восемьдесят пять.

– Ливень – настоящий Армагеддон, – наклонилась я, чтобы поцеловать графа в щеку. – Я даже не подозревала, что здесь все время так льет.

– Нет, – мотнул головою граф и, развернувшись на своем кресле, увлек меня вперед по коридору, где служанка вытирала еще одну лужицу. – Мой племянник говорит, что всему виной глобальное потепление. И я склонен с ним согласиться.

Мы зашли в его кабинет – ту самую комнату, в которой граф беседовал со мной при знакомстве. Мы привыкли пить здесь чай. После чего обычно перемещались на ланч в полюбившемся мне светлом алькове, с видом на поместье. Я налила нам чай, как и ожидал того граф. И я не усматривала в этом ни малейшего проявления сексизма. Он предпочитал чай с одним кусочком сахара и большим количеством молока, а я добавляла в свою чашку только капельку молока, но два кусочка сахара.

– Как продвигаются дела в Розмере? – поинтересовался граф.