Искусство счастья. Тайна счастья в шедеврах великих художников

Даже если отсутствие счастья делает нас слабее и беспокойнее, не будем превращать наши неприятности в несчастья…

Как противостоять несчастью, навязанному жизнью? Как, несмотря ни на что, поставить в нем счастливые и многочисленные скобки между прошедшим счастьем и счастьем будущим? Открыто посмотрев ему в лицо, как персонажи с этой картины, – через действие и принадлежность к чему-либо. «Действие есть последовательность отчаянных поступков, позволяющих обрести надежду», – писал художник Жорж Брак. Действуя, мы не только изменяем мир, мы изменяем также себя. Движение согревает нас на холоде, действие заставляет нас почувствовать себя живыми.

Единственная стоящая надежда – та, благодаря которой мы остаемся активными и ясно мыслящими, а не та, что вынуждает нас ждать. Она опирается на убежденность в том, что счастье продолжает жить где-то в другом месте и оно вернется. Просто оно перешло на другую сторону, но все-таки еще есть силы, позволяющие выстоять. Посмотрите на две фигуры с различимыми чертами лица: всадника и мужчину в странной шляпе без полей. Не улыбка ли мелькает на их лицах? Не думают ли они об ожидающем их вечером огне в очаге? О миске похлебки и о разговорах всю ночь напролет?

Они делают то, что должны делать, столкнувшись с несчастьем: действовать, оставаться вместе и наслаждаться тем, что осталось от рассыпавшегося счастья.

«Ах, осень, моя вечная подруга, Руками дев усеяна трава, Следишь, как рок, как тень моей супруги, И напоследок птиц уносит синева».

Гийом Аполлинер[24]

Ночь Утраченное счастье

Темная ночь души

Мунк, «Аллея в снегу»

Огонь и одиночество боли

Малевич, «Красная фигура»

Звезды в ночи

Ван Гог, «Звездная ночь»

Не сдаваться!

Делакруа, «Битва Иакова с Ангелом»

Темная ночь души

Две женщины, лица которых неразличимы, идут по аллее. Их окружает заледеневшая, тревожная природа: темные громады деревьев, редкие хлопья снега, небо и земля уныло освещены зимним светом. Нереальная белизна дороги, покрытой снегом, отсвечивает серым. Две женщины, как безымянные призраки, продолжают свой путь и едва не уходят за границу картины.

Куда ведет эта мертвенно-бледная, уходящая вдаль меж темных рядов деревьев и приковывающая наш взгляд дорога? Что в самом конце? К чему идут эти женщины? Как и в большинстве произведений, написанных Мунком в этот период, многочисленные и жестокие вопросы порождают ощущение дискомфорта, исходящее от этого полотна. Перед нашими глазами вырисовывается тревожный образ живого, как будто действующего несчастья: деревья сгибаются под порывами ветра, россыпь снежных хлопьев кружится в ледяном небе. Это конвульсии страдания, а все сомнения – движение приближающегося несчастья.

В этой немой сцене все говорит о мрачных моментах, когда не знаешь, как жить дальше, когда все горизонты закрыты. Это та самая темная ночь души, о которой говорит Скотт Фитцджеральд в своей автобиографической новелле Трещина, написанной за четыре года до его смерти, где он рассказывает о депрессии, которая истязала его… В эту зиму души немыслимо никакое счастье. Темнеет, две женщины скоро исчезнут. Пройдет немного времени, и мы останемся одни на дороге.

Аллея в снегу

Эдвард Мунк (1863–1944)

1906, холст, масло, 80 × 100 см, Музей Мунка в Осло

«Болезнь и безумие были черными ангелами, стоявшими у моей колыбели», – говорит Мунк. Он так и не оправился от смерти своей матери, скончавшейся от туберкулеза, когда ему едва исполнилось пять лет, а позднее потерял сестру, сраженную той же болезнью. Нужно ли видеть их в этих двух женских силуэтах, бредущих в небытие? Его жизнь и творчество с самого начала были отмечены знаком страдания, смерти и опустошения. Сам он познал тревогу, депрессию, алкоголизм. Несчастье…