Искусство в век науки

Она едет дальше через пустыню (сравнение буржуазной, «отчужденной» цивилизации с пустыней — одна из излюбленных метафор Антониони, вспомним хотя бы «Красную пустыню»; здесь эта метафора реализована: на экране все время пески, пески, пески). И вот перед ней возникает великолепный отель. Может быть, это просто мираж, какие бывают в пустыне, хотя очень уж тяжелы камни, из которых сложено здание. Кажется, что нет силы, способной сокрушить эту твердыню. Но в воображении все возможно, и Дария взрывает ненавистный ей мир стяжательства и насилия, воплотившийся в архисовременном отеле, где босс-любовник делает деньги. Взрывает подолгу, в нескольких вариантах, беспощадно и, как всегда у Антониони, изумительно красиво. Взлетают камни и балки, рушатся конструкции, лопаются холодильники, рассыпая свое содержимое, вспыхивает гигантский пожар, образующий зловещее грибовидное облако. Но все это только иллюзия. Взрыва не было, и Дария печально бредет по дороге…

Фильм Антониони от начала до конца живет идеями «новых левых». Это направление возникло как выражение ненависти к бездушному миру бизнеса и бюрократии и как стремление преодолеть все старые, не оправдавшие себя способы интеллигентской оппозиции этому миру. Не желая повторять чужие ошибки, «новые левые» готовы вместе с тем усвоить чужие достижения. Стремясь быть оригинальными, они совершают новые ошибки, которые, однако, удивительно похожи на старые. Их философия — попытка своеобразного синтеза и критической переработки некоторых модных еще течений.

Кумир «новых левых» — Маркузе, ученик Фрейда. Он принял тезис учителя: культура представляет собой систему запретов. Но внес предложение: культуру сохранить, а запреты, снять. Веками утопическая мысль вынашивала мечту о человечестве, живущем без принуждения и нужды. Маркузе решил освободить чувственность человека.

При этом речь идет не о распаде нравов, не о половой разнузданности, которая порой искусственно насаждается на Западе; Маркузе называет все это «репрессивной десублимацией», т. е. насильственным устранением возгонки человеческой энергии в творчество. В условиях, несовершенного общества, где господствует отупляющий производительный труд, снятие сексуальных запретов уродует человека, лишает его духовности. Это устранение амбивалентности на зверином уровне. Лозунги Маркузе — «нерепрессивная сублимация», он против подавления чувственности, но за сохранение высокой духовности. Для этого, по его мнению, из жизни людей нужно изгнать производительную функцию. Когда производство будет полностью машинизировано и исчезнет необходимость работы ради заработка, уделом человека станет свободная игра творческих сил. Место половой любви, конечной целью которой всегда является воспроизводство рода, займет всеобщий непроизводительный эрос, не ограниченный ни привязанностью к какой-либо определенной личности, ни потребностью в существе противоположного пола, ни вообще половой сферой. Учение Маркузе — это своеобразная фрейдистская утопия.

Следы размышлений над этой утопией заметны в фильме «Забриски пойнт». И в эротических видениях Дарии, которые не похожи на сексуальные сцены современной кинопорнографии и воспринимаются как нечто ирреальное. И в том, как ведет себя Марк, когда он, совершенно не сообразуясь с действительностью, бездумно и весело раскрашивает угнанный самолет. Трагическая судьба героя — напоминание о том, что его образ действия — не модель поведения в современном капиталистическом мире.

Помимо фрейдизма «новые левые» пили еще из одного источника — экзистенциалистской философии. Отсюда они усвоили идею цельной, ответственной личности, не разложимой ни на какие роли, функции, механизмы. Вместе с тем им ясно видны слабые стороны философии существования — ее беспредельный индивидуализм: протест одиночки антагонистическому обществу не опасен. «Подобные формы протеста не противоречат статус-кво, — писал Маркузе в «Одномерном человеке», книге, которая стала философским манифестом «новых левых», — напротив, они представляют собой торжественные формы практического бихевиоризма, его безобидное отрицание; статус-кво переваривает их быстро, как здоровую пищу»[57].

«Новые левые» ищут социальные пути решения проблемы человека. Их не устраивает ни одна из существующих общественных форм, но они не отвергают идеи социальности как таковой. Их лозунг — «новая социальность». Как она выглядит, они не знают. Не ведают они и путей преобразования общества. Самый слабый пункт его теории, признается Маркузе, состоит в «неспособности указать на освободительные тенденции в пределах существующего общества». Окончание «Одномерного человека» минорно: «Критическая теория общества не обладает понятиями, которые могли бы заполнить пропасть между настоящим и будущим, она остается негативной, ничего не обещая и не суля успеха. Тем самым она сохраняет верность делу тех, кто без какой-либо надежды отдавали и отдают свою жизнь Великому Отказу»[58]. Критика экзистенциализма завершается переходом на его позиции.