Искусство видеть. Как понимать современное искусство

Наша субъективная сторона (или сердце) вмещает всё то, что делает нас самим собой: наши интересы, воспоминания, пристрастия, предубеждения, вкусы, предпочтения, наследственность и личную историю. К примеру, красный вам больше по душе, чем зеленый, апельсины нравятся больше яблок, фигуративное искусство больше абстрактного, а сельские пейзажи больше морских. Это субъективные предпочтения, основанные на личных ощущениях. Может быть, вы чуть не утонули в детстве и с тех пор ненавидите озера, пруды и реки, так что любое водное пространство, даже запечатленное на великолепном пейзаже, вызывает у вас тревогу. А может быть, вы пацифист и поэтому ненавидите батальные сцены, или вы не христианин и поэтому проходите мимо христианского искусства, поскольку считаете, что оно не может обращаться лично к вам. Это так же субъективно, как если вы отдаете предпочтение всем батальным сценам или только им, потому что вы любитель военной истории, или если вы предпочитаете христианское искусство любому другому религиозному искусству – статуэткам буддийских бодхисаттв, египетским гробницам, африканским племенным тотемам или исламским минаретам – просто потому, что ваша религия противоречит мифам и догмам этих учений. Религиозные предпочтения могут заставить вас уделить одинаковое количество вашего драгоценного внимания любому изображению Христа (хорошему или плохому) просто из-за самого предмета этого изображения. Во всех этих случаях ваша реакция иррациональна, ее подпитывает ваша субъективность – ваше сердце.

Искусствовед Эрнст Гомбрих говорил, что «каких-то неправомерных причин, по которым может нравиться произведение искусства, не существует», но «в неприятии художественного произведения действительно присутствуют ложные мотивы». Он, как мне кажется, имел в виду, что у нас могут быть любые личные – исходящие от сердца – причины симпатизировать определенному произведению искусства. Может быть, портрет кисти старого мастера напоминает нам о нашем дедушке, а пляжная сцена Винсента Ван Гога – о летних каникулах в детстве. Гомбрих считал, что было бы досадно оставить без внимания произведение искусства, которое могло бы поведать нам о чем-то важном и неожиданном, из-за негативного отношения к его предмету или стилю. Искусствовед предупреждал нас об опасности увлечения только теми произведениями искусства, которые соответствуют нашим личным интересам и предпочтениям и кажутся знакомыми, притом что мы игнорируем те работы, которые, на первый взгляд, могут нам показаться странными или вызывающими. Эмоциональное восприятие предмета произведения искусства, его цвета и прочего не должно быть поставлено во главу угла. Произведение искусства не должно действовать сначала просто как возбудитель, потом просто как зеркало, а дальше – просто как сосуд для личных предпочтений и эмоций зрителя. Произведению искусства необходимо раскрыться перед зрителем, но и зритель должен быть ему открыт – именно так смотрящий сможет обрести нечто новое. Это дар искусства. Но чтобы его получить, придется поработать. Иногда произведение искусства сначала воспринимается как прекрасное и умиротворяющее (взывающее к нашим сердцам), и мы рады открыться ему, поддавшись соблазну; но вскоре – когда уже слишком поздно – мы понимаем, что глубинные смыслы произведения для нас болезненны. И это тоже один из даров искусства, ведь правда, сколь бы горькой она ни была, обладает своей прелестью. Соблазн и дезориентация – лишь две личины искусства среди множества других.

Вспомните некоторые великие произведения искусства, например абстрактное панно Анри Матисса «Танец» (1930), которое художник сделал для главной галереи коллекции Фонда Барнса, сейчас расположенной в Филадельфии. На этом панно восемь больших экстатических обнаженных женских фигур двигаются в беспорядке, падают, взлетают, опускаются, словно богини или акробаты, одновременно находясь в плоскости и вскрывая ее возникающими в некоторых местах объемами. Они практически абстрактны и напоминают ангелов или облака; и, хотя содержание изображения недостаточно ясно, эти прекрасные обнаженные завораживают. Рассмотрим резную статуэтку бодхисаттвы, которая вдохновляет на размышления о природе невероятной устойчивости, идущей рука об руку с невесомостью, близкой к левитации, – ее камень местами выглядит мягким и прозрачным, словно шелк. Или вспомним похожие качества изображений распятого Христа, глядя на которые кажется, что Христос, хоть и пригвожден к кресту, но при этом словно бы парит в воздухе, его набедренная повязка колышется, как флаг на ветру, пальцы рук и ног трепещут, словно крылья птицы, а тело будто бы растянуто между миром земным и миром небесным. Может статься, что в этих произведениях искусства совсем немного близкого вам, такого, что можно назвать частью вашего повседневного опыта, такого, что может подтвердить ваши личные убеждения. Но если вы отнесетесь к ним без предвзятости, то поймете, что их воздействие на вас таинственно и непредсказуемо и что обращены они к самым разным аспектам человеческого бытия.