Искусство видеть. Как понимать современное искусство

Зеркало, часто воспринимаемое как символ тщеславия или знак высочайшего благородства, присутствует на многих моих картинах. Порой оно – в том смысле, который усмотрел бы Платон, мой частый спутник здесь, в Россиньере, – олицетворяет идею души, отголоски ее глубинных вариаций. Мои девушки часто им пользуются не чтобы себя разглядывать, это указывало бы на легкомысленность (мои девушки – не бесстыдные и распущенные лолиты), но чтобы исследовать глубины своего существа. <…> Занятие живописью – дело столь многосложное и тайное, что нельзя просто так изобразить предмет или существо, перегруженное смыслами, – зеркало или кошку – без риска вызвать ассоциации, которые стали неотъемлемой частью искусства и на языке живописи означают что-то конкретное. Зеркало явно отсылает нас к миру грез, к миру воображаемому. Я же хотел абсолютно другого. Зеркало для меня – словно неотъемлемый элемент картины. Некоторые изображенные мною девушки смотрят в зеркало, и картина устремляется неизвестно куда. И вам предстоит соединить нити, разбросанные посреди тумана.

«Кот перед зеркалом I» Бальтюса благодаря спонтанной ассоциации затрагивает множество метафор, источников и идей; все они собраны художником в течение жизни, полной наблюдений, чтения и размышлений, он сохраняет их и обыгрывает. Эти веяния, передающиеся от художника к художнику, проявляются на полотне Бальтюса в манерах, выражениях лиц и чертах, которые переходят естественным образом – благодаря природе и воспитанию – от родителей детям. Бальтюс никогда не рисовал просто кота, девочку и зеркало. И он никогда не делал пустых отсылок к устоявшимся в истории искусства символам, не заимствовал их. По собственному признанию художника, кошки, зеркала и даже обнаженная натура на его полотнах для него самого, по существу, не обладают никаким историческим или символическим значением. Хотя картины Бальтюса таят в себе отголоски прежнего искусства, его историй и значений, полотна художника – подобно снам – суть путешествия к самим себе.

Для Бальтюса живопись – «орфический труд», способ приблизиться к тому, что сам художник называл трещиной, тайной, разломом, открывающимся в неизведанное – к миру, в котором, как в поэзии Рильке, сливаются реальность и фантазии. Бальтюс, который всегда молился перед тем, как начать писать новую картину, верил, что художник только обеспечивает связь между физическим и духовным миром и что невероятно сложная задача создать свет на холсте действительно является способом приблизиться к Богу.

В «Коте перед зеркалом I» и других картинах Бальтюса наш опыт восприятия каждого элемента – это еще один ключ, еще один поворот циферблата кодового замка. Но каждый раз за открытой дверью появляется новая. В живописи Бальтюса есть противоречия, множество на первый взгляд взаимоисключающих ассоциаций, метафор и источников. Естественно переноситься от одного символа к другому, от одного периода искусства к другому. Но у Бальтюса символ всегда имеет еще одно дно, так же как кот, обнаженная девочка и зеркало всегда оказываются чем-то еще. Картины Бальтюса существуют за пределами того, что, как представляется нам, изображают.

Кажется, что чем больше мы видели произведений искусства, тем глубже способны понять картину Бальтюса и тем больше она рассказывает не только о себе, но и о живописной традиции в целом. Однако, чтобы оценить картину Бальтюса, зрителю не обязательно знать ни о каких аллюзиях, источниках, мифологических сюжетах, не обязательно знать историю живописи. На «Кот перед зеркалом I» и полную луну вполне можно смотреть со схожей нежностью и мечтательностью. И совсем не обязательно замечать, что обнаженная девочка своим сиянием напоминает луну, что она похожа на мрамор, старинную фреску или куколку, что ее образ отсылает к Караваджо, Боттичелли или Тициану, что кажется, будто она плывет, подобно облаку, или расправляет крылья, как бабочка. Ее пронзительная красота выходит за эти рамки. Когда-нибудь эта картина увлечет вас за собой, а может быть, наоборот, приведет туда, куда нужно вам самим. А пока достаточно просто погрузиться в мир образа Бальтюса, созерцая игру света и форм, – таинственные силы, властвующие на волшебном холсте, – и позволить всему этому озадачивать и удивлять, соблазняя странной поэтичностью, словно воплощенной мечтой.

Глава 7 Ощущение Джоан Митчелл: Подсолнухи