Искусство, восприятие и реальность

Отметим, что у этих программ целенаправленного поведения есть несколько важных для нас характеристик: они избирательны в том смысле, что значение для них имеют только определенные аспекты окружающей среды (например, термостат, созданный прежде всего для того, чтобы реагировать на колебания температуры, к звукам музыки, как правило, равнодушен). Они ориентированы на достижение определенной цели – то есть эти программы задействуются только для того, чтобы достичь определенного положения дел. Две эти характеристики всплывут снова под именами внимания и намерения (этих пока остающихся загадочными свойств), когда мы перейдем к рассмотрению типов поведения, нацеленных сугубо на сбор информации, а именно к перцептивному поведению.

Перцептивное поведение. То, как человек всматривается в мир, связано, соответственно, и с его знаниями о мире, и с его целями, то есть с тем, какую информацию он ищет.

Хорошо известно, что мы способны сохранять в непосредственной памяти лишь небольшое число не связанных между собой единиц, примерно от пяти до семи. Чтобы запомнить большее число единиц, нам нужно переместить их в более долговременную память в закодированной (абстрактной, редуцированной или символической) форме. Поскольку движения нашего глаза, как правило, очень стремительны (около четырех движений в секунду), мы обычно, когда всматриваемся в какой-либо объект, делаем больше фиксаций, чем можем удержать в своей непосредственной памяти. Следовательно, какая-то часть нашего восприятия объекта должна опираться на закодированные воспоминания о более ранних мимолетных взглядах. Дальше, соответственно, встает вопрос, как отдельные мимолетные взгляды связываются во времени в единое восприятие объекта и как они сохраняются в череде других дискретных взглядов.

Поскольку мелкие детали глаз распознает лишь очень маленькой частью поля зрения (фовеей), нам приходится получать знания о зримом мире, переводя взгляд последовательно в разных направлениях. Такой беглый взгляд – результат саккадических[51] движений глаза, причем конечная точка этих движений определена еще до начала движения (то есть эти прерывистые движения баллистические): то, куда мы посмотрим, решено заранее. Соответственно, содержание каждого такого взгляда есть в определенном смысле ответ на вопрос, что мы увидим, если определенная часть воспринятого периферическим зрением вида попадет на фовею. Вглядываясь в обычный мир, субъект имеет два источника ожиданий: а) он уже знает нечто о том, какие формы ожидает увидеть в этом мире, и об их общих свойствах; б) периферическая часть сетчатки с низкой резкостью и слабым распознаванием деталей тем не менее дает общее представление о том, что зритель увидит, обратив взгляд в ту или иную область зрительного поля.

Рассматривание статичных изображений есть процесс, разворачивающийся во времени, это всегда было понятно исследователям композиции, которые говорят, что «глаз скользит» в некой заданной последовательности по поверхности картины. Однако в реальности порядок, в котором воспринимаются отдельные элементы изображения в обычных условиях, чаще всего задать заранее невозможно (ср.: Buswell, 1935).

Такая свобода мешает нам начать функциональный анализ того, что можно назвать активным всматриванием (в отличие от пассивного или абстрактного смотрения), с исследования тех навыков, которые задействованы в восприятии изображений.

Начнем с навыков чтения: в этом процессе порядок кодирования отнюдь не произволен, он определяется природой языка. Кроме того, навыки эти приобретаются в относительно позднюю пору детства, так что усвоение их проследить относительно легко (тогда как многие навыки, на которых строится восприятие людей, предметов и событий, обычно возникают еще до того возраста, когда можно с некоторой пользой наблюдать поведение младенцев). Отчасти это связано с произвольным характером символов, которые используются при чтении. (Здесь самый подходящий момент предвосхитить одно недопонимание: я не приравниваю чтение к восприятию изображений. Применяемые в искусстве символы в целом не произвольны; мы не обучаемся им в том же смысле, в каком обучаемся читать; при том что понятие «визуальный язык» ни в коем случае не бессмысленно, порой его употребляют совершенно неуместно, проводя не обоснованную аналогию между чтением и зрительным восприятием.)

Чтение текста буква за буквой, а именно так поступает ребенок, когда декодирует слова, чьи паттерны пока он не научился распознавать, требует от читателя множества мелких смежных фиксаций внутри некой фиксированной последовательности. Это, в принципе, очень неестественно для глаза и полностью противоречит тем навыкам, которые мы приобрели в колыбели и сохраняем на протяжении всего нашего активного зрительного познавания большого трехмерного мира. Неудивительно, что задание читать по буквам вызывает отторжение.