Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953

Осведомительная сеть до сих пор не анализировалась подробно в основном за неимением документов, описывающих ее деятельность. Ввиду отсутствия (вполне понятного) воспоминаний самих осведомителей и нежелания советского режима признавать существование этой армии информаторов историк зависит от материалов (зачастую довольно богатых), рожденных в недрах Министерства внутренних дел (МВД) и органов милиции. В данной главе используются материалы ОБХСС (Отдела борьбы с хищением социалистической собственности и спекуляцией) МВД, который являлся подразделением Главного управления милиции (ГУМ). Это ведомство МВД занималось раскрытием преступлений против социалистической собственности и должностных преступлений. Доступ к некоторой архивной документации, включая все досье на осведомителей и материалы отдельных дел, все еще ограничен. Но у нас есть множество служебных докладов с обсуждением преимуществ и слабостей агентурных сетей, а также справок о количестве дел за этот важнейший период. В совокупности такой материал дает уникальную возможность изучить функционирование осведомительной сети, привлеченной к послевоенной кампании по разоблачению должностных преступлений и охране государственной собственности от расхищения.

Прежние исследования осведомительства в советской истории, как правило, сосредоточивались на тех, кто поставлял информацию о «политических», «контрреволюционных» и «антисоветских» преступлениях⁴ – деятельности, якобы направленной на подрыв основ советской власти или ее институтов. В настоящей главе, напротив, речь идет о сети информаторов, занимавшихся выявлением «неполитических» преступлений, за которые судили в обычных судах⁵. После войны политических преступников преследовали не столь рьяно, как в 1930-х гг., – осужденные по 58-й статье составляли небольшую долю от общего количества осужденных. Зато в первые послевоенные годы одной из главных тем официальной идеологии вновь оказалась защита государственной собственности, что вызвало повышение внимания к ней у милиции. Согласно статистике, собранной Верховным Советом, например, в 1946 г. около 120 тыс. чел. были осуждены особыми (военные трибуналы, транспортные и лагерные суды) и обычными судами за «контрреволюционные преступления», тогда как 527 тыс. чел. – за хищение государственной или личной собственности. После 1946 г. и вплоть до 1953 г. (за исключением 1949 г.) за имущественные преступления ежегодно осуждалось как минимум в пять раз больше людей, чем за «контрреволюционные»⁶. Соответственно и роль осведомителей в разоблачении этих неполитических преступлений стала гораздо заметнее, чем раньше.

В настоящей главе не рассматриваются стихийные доносы, посылавшиеся обычно письмом по почте, как те, о которых идет речь в работах В. А. Козлова и Ш. Фицпатрик⁷. Авторы этих доносов (иногда именуемых «сигналами снизу») зачастую приводили изощренные идейные, патриотические или личные оправдания своему решению выдать того или иного «врага» государства или народа. Такие «разовые» информаторы обычно писали властям о каком-нибудь отдельном инциденте, которому стали свидетелями, либо предупреждали о чем-то, что может вскоре случиться⁸. Не идет здесь речь и о людях, которые информировали режим о «настроении» конкретной части населения, как правило, передавая любопытные высказывания, подслушанные в общественных местах или на работе. Собирая сведения о настроениях населения или его отношении к определенной политике, органы внутренних дел обычно не приступали на их основании к уголовным расследованиям. С другой стороны, здесь говорится об информации, в основном передаваемой устно более или менее постоянной сетью осведомителей во время личных рандеву с милицейскими кураторами. И, как правило, эта информация предоставлялась не стихийно⁹. Милиция собирала ее урожай на регулярных тайных встречах¹⁰. Кто-то может сказать, что эта разновидность осведомительства была не столь существенна, как многие доносы по собственной инициативе, которые историки анализировали прежде. Но, учитывая растущую долю неполитических дел по сравнению с количеством дел о «политических преступлениях» (о которых по большей части писались доносы) в период позднего сталинизма, осведомительство, вероятно, играло в правоохранительной системе не меньшую, если не большую роль, чем доносительство.

17 ноября 1938 г. Совнарком и ЦК выпустили знаменитое постановление, положившее конец «массовым операциям» и массовым доносам снизу, соответственно возросло значение агентуры в обычной работе органов внутренних дел¹¹. Постановление велело НКВД и прокуратуре выявлять преступников на основании доказательств, что они совершили преступление, а не предполагать их виновность просто по ассоциации. В таких условиях роль осведомителей резко расширилась в 1940-1950-е гг., когда доказательства, собираемые и проверяемые следователями милиции и прокуратуры, стали важнее для преследования нарушений уголовного кодекса.