Искусство жить. Реальные истории расставания с прошлым и счастливых перемен

– Долгий это был путь, временами было очень трудно, но в действительности я никогда ни за кого из детей всерьез не беспокоился.

Он сделал паузу.

– Мы с Изабель как-то раз сходили к семейному психотерапевту, и эта женщина подумала, что мне будет полезно обратиться к вам. Она сказала, что вы поможете мне найти хорошего психотерапевта. Но я не знаю, что она рассказала вам обо мне.

Я передал ему слова семейного терапевта: по ее мнению, будет лучше, если он все расскажет мне сам.

Прежде чем я успел произнести еще хоть слово, профессор Р. вдруг добавил:

– А она сказала вам, что я гей?

История, по его словам, была простая: перед свадьбой с Изабель он, так сказать, упрятал свою сексуальность в чулан. А потом, два года назад, сразу после смерти отца, «вытащил обратно». Он поехал в Нью-Йорк повидаться с дочерью и ее семейством и в какой-то момент оказался в одной из саун Манхэттена.

– И там я впервые в жизни почувствовал себя самим собой.

Его связь со встреченным там мужчиной была недолгой, но с тех пор у него уже было два любовника.

– Я уже, сами понимаете, немолод, и поэтому мне пришлось познакомиться с «Виагрой». Но дело не только в сексе… Я просто знаю, что для меня все это очень важно.

– Вы хотите сказать, что до этого момента у вас никогда не было секса с мужчинами, – уточнил я.

– Именно так, – кивнул профессор Р. Он всю жизнь чувствовал сексуальное влечение к мужчинам. Он всегда знал, что он гей, и предполагал, что, поступив в университет, встретится там с мужчиной, и все решится само собой, но этого не случилось. – Там были отдельные смельчаки, не скрывавшие своей сексуальной ориентации, но я был не из таких.

Пару месяцев назад профессор Р. рассказал жене о том, что встречается с мужчиной. Она, конечно, была расстроена, но отнеслась к этим новостям с пониманием.

Он подался вперед в своем кресле. Он сказал мне, что они с женой вместе учились в медицинском – «она и тогда была, и теперь остается моим самым лучшим другом», – а по окончании учебы сыграли свадьбу. Да, за прожитые вместе годы он несколько раз пытался поднять этот вопрос в разговорах с Изабель, но эти попытки ни к чему не привели.

Пару месяцев назад он рассказал жене о том, что встречается с мужчиной. Она, конечно, была расстроена, но отнеслась к этим новостям с пониманием. Через несколько мучительных недель они решили пойти к семейному терапевту. Сам он не знал, что теперь делать… Он хотел сохранить выстроенную вместе с Изабель жизнь, но не понимал как.

– Вот поэтому я и пришел к вам.

Порой профессор Р. был практически уверен, что им следует продать свой большой дом и купить два поменьше, один для него, а другой для жены, чтобы каждый из них мог жить собственной жизнью. Но в другие моменты ему думалось, что проблема гораздо более фундаментальна и что касается она чувства человеческой близости.

– У меня есть ужасное подозрение, что, предпочтя жить с мужчиной, я в скором времени обнаружу, что и с ним мы не сможем стать близкими людьми.

– Что вы имеете в виду?

– Изабель очень хорошо ладила с людьми, а мне это никогда не удавалось. В действительности я вообще не понимал, как она терпела меня все эти годы… Наша семейная шутка гласила, что лучше всего я себя веду под анестезией.

Он помолчал несколько секунд, потом продолжил:

– Я очень неловкий. Некоторым людям это нравится, других – раздражает. Я, кажется, все время норовлю ляпнуть что-нибудь такое, о чем помалкивают, – то есть что-то, о чем все думают, но говорить не хотят.

Я постарался не подавать виду, но, мне кажется, он догадался, как я понял эту фразу: он мог говорить то, что нельзя, о других, но не о себе. Может быть, он ставил в неудобное положение окружающих, чтобы не чувствовать, что в таком положении находится он сам? Пока я размышлял об этом, он спросил:

– И как же психотерапия может помочь мне решить эту проблему?

Я сказал ему, что пока еще не знаю.

Профессор Р. ответил мне, что всегда предпочитал сначала прийти к какому-то решению и только после этого действовать, но теперь просто не может решить, как ему быть дальше дальше. В бестолковости его никогда никто упрекнуть не мог, но сейчас он действительно не знал, что делать. То ему казалось, что правильнее уйти, то думалось, что лучше остаться. Дети не знали, что он гей, и он не желал ставить их об этом в известность. Он не хотел, чтобы они возненавидели его или начали думать о нем плохо.

– Насколько я вас понимаю, вы не хотите сделать нечто, о чем потом придется жалеть, – заметил я.

Профессор Р. согласился.

– Иногда мне кажется, что правильнее будет уйти. Я с Изабель никогда не чувствовал себя самим собой.

Он описал мне один воскресный день, проведенный в объятиях своего бойфренда.