Испанка. История самой смертоносной пандемии

В ходе всей эпидемии бактериологи, которые занимались поиском B. influenzae, получали неоднозначные результаты. Такие опытные специалисты, как Парк и Уильямс, Льюис и Эвери, поначалу не могли выделить этот микроорганизм. Затем они усовершенствовали технику, изменили красители, используемые для окрашивания, и питательную среду, добавили к ней кровь, нагретую до определенной температуры, и сумели его найти. Парк и Уильямс стали выделять бациллу Пфайффера настолько регулярно, что Парк заверил Национальный научно-исследовательский совет: именно она и является возбудителем гриппа, его причиной. Совет поверил Парку. Льюис, несмотря на свои первоначальные сомнения, тоже поверил.

Марта Вольштейн изучала бациллу Пфайффера в Рокфеллеровском институте с 1906 г. Спустя несколько лет напряженной работы она все еще не считала, что ее эксперименты «достаточно чисто выполнены и дают достаточно стабильные результаты, чтобы можно было назвать палочку Пфайффера возбудителем»[919]. Но она продолжала ее изучать и в разгар пандемии убедилась в том, что B. influenzae действительно является причиной болезни. Она была в этом настолько уверена, что приготовленная ею вакцина содержала только бациллу Пфайффера. Работы Вольштейн убедили и других ученых Рокфеллеровского института: все они ввели себе ее вакцину, хотя у них — в отличие от подавляющего большинства жителей страны — был доступ и к разработанной в институте антипневмококковой вакцине, доказавшей свою эффективность.

Во время пандемии неспособность обнаружить бациллу Пфайффера казалась не признаком качественного научного поиска, а свидетельством некомпетентности. Когда один из армейских бактериологов не смог найти этот микроб в «культурах на кровяном агаре, взятых у 159 первых больных»[920], медицинское управление армии прислало в лагерь другого ученого с инспекцией: он должен был провести исследование «бактериологическими методами, принятыми в госпитале базы»[921]. Но Горгас не зря создавал медицинскую службу, где занимались настоящими научными исследованиями, а не охотой на ведьм, и прибывший в лагерь специалист доложил: «…Была проведена блестящая работа. Если бы палочка гриппа присутствовала в культурах, она была бы обнаружена». Но это заключение стало достоянием ученых только после завершения эпидемии.

Между тем сама эта инспекция давала понять другим армейским бактериологам: неспособность найти в материале палочку Пфайффера означает, что они плохо работают. Примерно в то же время Эвери разработал и опубликовал новые методики, позволявшие легко выращивать этот микроорганизм. Бактериологи начали находить то, что искали. В лагере Кэмп-Закари-Тейлор бактериологи долго не могли обнаружить палочку Пфайффера. Теперь они докладывали: «Последняя олеатная среда Эвери была использована с положительным результатом». Наконец-то бактериологи стали обнаруживать бактерию везде — в 48,7 % проб крови, взятой непосредственно из сердца, в 54,8 % образцов тканей легких, в 48,3 % образцов тканей селезенки[922]. В Кэмп-Дикс «в каждом исследованном случае бацилла гриппа была обнаружена либо в легких, либо в верхних дыхательных путях, либо в носовых пазухах»[923].

Во всех лагерях поиски оказывались успешными. Бактериологи Кэмп-Макартур в Техасе не были одиноки в своей решимости «обеспечить самую высокую встречаемость B. influenzae» — они находили ее в легких в 88 % случаев. Но «самая высокая встречаемость» была отнюдь не результатом неопровержимых лабораторных тестов: врачи просто смотрели в микроскоп и идентифицировали бактерию по внешнему виду. Это субъективные наблюдения — они являются не доказательными, а показательными.

В Кэмп-Шерман, где смертность среди военнослужащих оказалась столь высокой, что была поставлена под сомнение квалификация лагерных врачей, последний рапорт об эпидемии стал отражением этой напряженной обстановки. В разделе, написанном бактериологом, говорилось: «Устойчивое отсутствие бациллы гриппа в различных исследованных материалах говорит против того, что эпидемия была вызвана микроорганизмом Пфайффера»[924]. Однако раздел, написанный патологоанатомом, представлял собой, строго говоря, обвинение бактериолога в некомпетентности. Патологоанатом указал, что наблюдал в микроскоп патогены, которые, по его мнению, могли быть «микробами Пфайффера», и что «не все бактерии, присутствовавшие у больных во время этой эпидемии, были обнаружены методами выращивания культур»[925].

Гражданские исследователи выделяли палочку Пфайффера с такой же регулярностью. И все же, несмотря на постоянное присутствие в образцах B. influenzae Пфайффера, картина по-прежнему сбивала с толку. Палочка Пфайффера редко обнаруживалась одна — даже с учетом того, что среда Эвери подавляла рост пневмококков и гемолитических стрептококков, которые часто присутствовали у больных гриппом.