Испанка. История самой смертоносной пандемии

Таким образом, за отсутствием других внятных гипотез, многие ученые — в том числе из Рокфеллеровского института — остались верны гипотезе Пфайффера. Ее по-прежнему придерживался и Юджин Опи, лучший ученик Уэлча в «Хопкинсе», ушедший затем в Университет Вашингтона в Сент-Луисе, чтобы преобразовать его по принципу Университета Джонса Хопкинса. Опи возглавлял работу лаборатории в рамках армейской комиссии по пневмонии. В 1922 г. он и несколько других членов комиссии опубликовали свои результаты в книге «Эпидемические респираторные заболевания» (Epidemic Respiratory Disease). Одним из соавторов был Томас Риверс, который к тому времени уже начал работать с вирусами: в 1926 г. он определит разницу между вирусами и бактериями, заложит основы вирусологии как отдельной научной дисциплины и станет одним из ведущих вирусологов мира. Но в течение первых пяти лет после войны он продолжал исследовать бациллу Пфайффера и, даже приступив к вирусологическим исследованиям, написал о ней множество статей. Он вспоминал: «Мы научились выделять палочки гриппа у каждого больного гриппом… Вследствие этого мы быстро пришли к выводу, что именно они стали причиной пандемии»[936].

Дело дошло до того, что почти все исследователи стали доверять только результатам собственных работ. Если они в больших количествах обнаруживали палочку гриппа, то считали, что это и есть причина заболевания. Если не находили, то отвергали эту гипотезу.

Только очень немногие ученые сумели, не зацикливаясь на результатах своих исследований, отступить от прежних принципов. Среди этих немногих были Парк и Уильямс. Они продемонстрировали удивительную открытость и оказались готовы посмотреть свежим взглядом на результаты своих собственных экспериментов.

Парк и Уильямс убедили себя — и многих других — в том, что бацилла Пфайффера не является причиной гриппа. А затем двинулись дальше. Работы по гриппу они прекратили — отчасти потому, что утратили веру в их необходимость, а отчасти потому, что муниципальная лаборатория Нью-Йорка потеряла финансирование и денег на серьезные исследования стало не хватать. К тому же оба постарели.

Однако на протяжении 1920-х гг. другие исследователи продолжали работать над проблемой гриппа. По мнению Бёрнета, она на долгие годы стала главной в медицинской науке.

Англичанин Александр Флеминг, вслед за Эвери, сосредоточился на разработке сред, благоприятных для роста B. influenzae. В 1928 г. он оставил незакрытой чашку Петри с культурой растущих в ней стафилококков. Два дня спустя он обнаружил в чашке плесень, которая подавила рост бактерий. Он извлек из плесени вещество, подавляющее рост бактерий, и назвал его пенициллином. Флеминг обнаружил, что пенициллин убивал стафилококк, гемолитический стрептококк, пневмококк, гонококк, дифтерийную палочку и другие бактерии, но не трогал бациллу Пфайффера[937]. Флеминг не попытался превратить пенициллин в лекарство. Для него была настолько важна палочка гриппа, что пенициллин он использовал исключительно для того, чтобы помочь ее росту, убивая бактерии, загрязнявшие чистую культуру B. influenzae. По его словам, он использовал пенициллин «для выделения бацилл инфлюэнцы». Эта «специальная селективная техника выращивания культур» позволила ему обнаружить B. influenzae на деснах, в носовой полости и в небных миндалинах практически всех обследованных им пациентов.

(Флеминг никогда не рассматривал пенициллин как антибиотик. К этой мысли спустя десять лет пришли Говард Флори и Эрнст Чейн: благодаря наблюдению Флеминга они при финансовой поддержке фонда Рокфеллера сумели сотворить чудо-лекарство. Пенициллин был таким редким и таким мощным лекарством, что во время Второй мировой войны в американской армии его применяли повторно, извлекая из мочи больных. В 1945 г. Флори, Чейн и Флеминг получили Нобелевскую премию.)

В 1929 г. на большой конференции по гриппу Уэлч дал свою оценку текущим исследованиям: «Лично я вижу мало оснований считать причиной именно палочку гриппа. И даже если такие выдающиеся исследователи, как, например, доктор Опи, считают, что все данные свидетельствуют в пользу бациллы Пфайффера, и, более того, ожесточенно утверждают, что неспособность других бактериологов ее обнаружить обусловлена техническими ошибками и отсутствием должной квалификации, едва ли здесь нет места дальнейшим исследованиям. Мне всегда нравилась мысль, что причиной гриппа, возможно, является неизвестный вирус… обладающий чрезвычайной способностью настолько снижать сопротивляемость организма — во всяком случае, что касается дыхательных путей, — что любой микроорганизм может вторгаться и вызывать острые респираторные расстройства и пневмонию»[938].