Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

Зимой 1941/1942 г. Новгород превратился в подобие холодной пустыни. Испанский офицер, вернувшись на родину, так написал об этом времени: «Мы спали в развалинах в Кремле. На берегу Волхова вырыли окопы и заминировали подходы к ним. Кроме этого, была протянута колючая проволока.

Однажды ко мне подошла, виляя хвостом, собака, хотела, чтобы я ее покормил. Вскоре она стала моим большим другом, сопровождала меня повсюду. Ночью пес забрался в мою постель. Он лежал у меня в ногах, как маленькое одеяло. Пес был очень ласковым. Но однажды он исчез. Я его нашел мертвым. Его убил наш часовой. Часовые получили приказ стрелять в собак, так как они использовались русскими для передачи информации через наши линии обороны»[111].

Гильермо Диас дель Рио подробно описывает разрушения, которые наносили Новгороду советские артиллеристы. При этом он признает, что церкви и колокольни использовались испанскими солдатами отнюдь не как культовые сооружения: «Я заметил, что большинство из башен церквей, которые могли бы быть использованы в качестве наблюдательных пунктов для наших артиллеристов, были разбиты точным артиллерийским огнем противника»[112].

Успешное наступление Красной армии под Москвой в конце 1941 г. заставило гитлеровцев и их союзников менее оптимистично смотреть в будущее. В начале 1942 г. обстрел Новгорода с советской стороны заметно активизировался. Испанцы понесли большие потери. «Постепенно русские артиллеристы стали стрелять все точнее. Один из их снарядов упал на территории Кремля примерно в 150 метрах от нашего командного пункта, убив одного из наших саперов.

К сожалению, у нас не было возможности бороться с огнем советской батареи, поскольку дальность нашей артиллерии была меньше, чем у русских»[113].

Один из наиболее серьезных обстрелов Новгорода 203-мм гаубицами произошел 4 июля 1942 г. Первые два снаряда упали в стенах Кремля, недалеко от кафедрального собора, третий удар пришелся прямо на него. Очевидец так описывал этот день: «Новые снаряды падали менее чем в 100 метрах от собора Святой Софии. У нас было впечатление, что мы попали в ад, как его описывал Данте. Страшное зрелище: от чудесного собора ничего не осталось: все произведения искусства, колонны, фрески, картины, иконы, облачения для богослужений и т. д., — все исчезло навсегда.

Страшное пророчество о центральном куполе собора сбывалось. Новгород был практически уничтожен. Его храмов со всей их историей и произведениями искусства больше не было»[114].

Несмотря на весь ужас данной картины, нельзя забывать о том, что советская артиллерия стремилась попасть не в новгородские святыни, а в противника, который в них укрывался. И он также был вооружен и вел ответный огонь. «Удивительно: хотя точность артиллерии красных была превосходна, наш наблюдательный пункт, расположенный во „дворце епископа“, был еще цел и координировал работу наших батарей.

Наше жилье, расположенное в непосредственной близости от собора, было повреждено, поэтому мы были вынуждены переехать в другие казармы, также расположенные внутри Кремля»[115].

Именно в этот день, католический праздник Тела и Крови Христовых, саперы майора Альфредо Гомеса Беллода подобрали из обломков упавший крест собора. Он был перевезен в Испанию в феврале 1943 г. и установлен в Военно-инженерной академии города Бургоса.

С двух сторон креста были помещены мемориальные таблички. На одной из них было написано следующее: «На центральном куполе новгородского собора возвышался этот крест как свидетельство древней религии народа. Защитники идеалов католической цивилизации — испанские саперы 250-го батальона. В день Corpus Christi 1942 года храм был разрушен во время бомбардировки, и крест упал. Испанские саперы забрали его для того, чтобы поставить в часовне нашей академии (майор Беллод, Россия, 31.01.1943)»[116].

На другой стороне от креста были помещены фамилии испанских офицеров-саперов, навсегда оставшихся в России. Большинство из них погибло зимой 1943 г. под Красным Бором во время прорыва Красной армией блокады Ленинграда.

«На Волхове бои местного значения»

В известном фильме великого японского режиссера Акиры Куросавы «Расемон» одно и то же событие описывают несколько человек. Каждый из них претендует на знание истины, однако их рассказы содержат совершенно разные версии того, что произошло на самом деле. А что, если попытаться посмотреть на одно и то же событие войны из «разных окопов», с точки зрения противоборствующих сторон?

Бои, которые в Красной армии, на фоне генеральных сражений Великой Отечественной, считались «боями местного значения», для испанцев стали «главными», «основными» и «решающими».

Но для простого советского «Ваньки-взводного», для рядового вермахта Ганса Мюллера или добровольца Педро Гомеса из Голубой дивизии вся война концентрируется вокруг него самого. Все снаряды и пули пытаются его убить, все силы противника сосредоточены напротив того пятачка, где находится именно он.