Испанская дивизия — союзник Третьего рейха, 1941–1945 гг.

Хосе Уриель Лосано рассказал о том, что «солдаты воюют без энтузиазма. В отношении окончания войны ходят самые разнообразные слухи: одни говорят, что война скоро окончится; другие — она будет продолжаться два года. В роте был один случай дезертирства. Дезертировал капрал. Через полтора месяца он вернулся в роту. Командир роты доложил вышестоящему командованию об этом и назначил его каждый день нести караульную службу в окопах. Больше о его судьбе ничего не знает»[290].

Война со всех сторон преследовала Голубую дивизию. Хосе Сохо Кастельяно оценил моральное состояние своих сослуживцев зимой 1941/1942 г. следующим образом: «В дивизии имеются авантюристы и фалангисты, которые настроены воинственно. Особенно много фалангистов в подразделениях противотанковых орудий и санчастях. Все они хотят выслужиться. В своей роте знает двух человек, которые хотят перейти на сторону Красной армии. Офицеры бьют солдат. Так, самого перебежчика сержант избил за то, что он ходил в санчасть и опоздал на обед и после просил сержанта, чтобы его накормили.

Второй случай: один его товарищ, будучи на посту, зашел в дом погреться. За это его заставили стоять 9 часов на сильном морозе и два дня рыть убежища.

В роте имеется много случаев дезертирства в скрытой форме. Солдаты, получив разрешение пойти, например, в санчасть, не являются в свое подразделение по несколько дней, странствуя по тылам.

Во время наступления в районе Посада десять человек спрятались в тылу, чтобы не участвовать в бою. За это многих избили. Сам командир роты срочно „заболел“ и командование ротой передал лейтенанту»[291].

«Самострелы» на войне встречаются везде. На льду Волхова расстреливали свои же бывшие товарищи тех красноармейцев, кто сам себе нанес увечье. По показаниям пленных, в Голубой дивизии был издан приказ, направленный против тех, кто таким образом пытался покинуть фронт. «В роте читали приказ командира дивизии по борьбе с самострелами. Все лица, уличенные в самострелах, будут находиться на излечении в полевых госпиталях. После этого их будет судить военный трибунал, и этих трусов направят в самые опасные места на фронте. Наказания они будут отбывать и по возвращении в Испанию»[292].

Хуан Триас Диего дополнил эту информацию. Он сообщил о том, что отдельные солдаты, имевшие прострелы, были расстреляны. Сейчас же тех, которых не расстреливают, направляют на передовую. В его роте несколько дней тому назад наказали двух солдат, заставив их нести патрульную службу в кальсонах. Солдаты исчезли. Других наказывают так: ночью ставят их перед окопами с зажженным фонарем (для того чтобы неприятель, т. е. русские, открыли по ним огонь)[293].

Членовредительство в дивизии случалось неоднократно. Плененный Красной армией Антонио Каналес заявил, что когда он однажды шел в лавку батальона, он видел, как вели раненного в руку солдата, и слышал, как военный врач сказал: «Ко мне столько ходит раненных в руку, и у всех, как на подбор, повреждена правая рука»[294].

Военнопленные пытались убедить допрашивающих в том, что большинство испанских солдат пытаются сохранить себе жизнь любой ценой. Так пленный Филиберто Санчес Экстрибано рассказал на допросе, что в госпитале в деревне Григорово, в котором лишь 200–250 коек, насчитывается 500 солдат, обмороженных, раненых и больных. Также он поведал о том, что «за последнее время значительно увеличилось количество случаев, когда солдаты „теряются“, — дезертирство в тыл. Пленные вынуждены отметить, что многие из тех, которые возвращаются из госпиталей, теряются в дороге»[295].

Тот же Санчес рассказал, что ввиду массовости данного явления командование дивизии решило направлять в госпиталь и сопровождать оттуда солдат группами во главе с офицером. Был случай несколько дней назад, когда одна из таких групп возвращалась из госпиталя на фронт под предводительством одного сержанта. По дороге сержант сказал солдатам: «Ребята, пришло время потеряться. Желающие, следуйте моему примеру». И вся группа разошлась. Затем, как сообщил этот пленный, сержант и некоторые солдаты были пойманы и наказаны.

Общий вывод, который сделали советские политработники из допросов, сводился к следующему: «Все пленные заявляют, что их обманули, причем разъясняя, в чем заключался обман. Они выдвигают против немцев следующие обвинения:

1. Их не предупредили о том, что придется драться, в частности, на севере;

2. Им не платят обещанного жалованья;

3. Их обули в плохую обувь, тесные ботинки, в то время как немцы носят высокие сапоги; не дают белья, табаку, плохо кормят;

4. Им не дали теплой зимней одежды;

5. Они ходят пешком, в то время как немцы ездят на машинах и конных повозках»[296].

Однако несмотря на все эти противоречия и утверждения, что очень многие испанцы готовы перейти на сторону Советского Союза, зимние бои на берегах Волхова были тяжелыми и кровопролитными.

Испанские километры Волховского фронта