Испанская дочь

И Мартина. И моего отца. И брата с сестрами.

Где только можно я наломала дров!

Обхватив руками гроб, я горячо и долго молилась о прощении и не в силах была вернуть себе самообладание, когда представитель панамских властей стал сухо объяснять мне, что тело Кристобаля прибило к берегу и его нашел рыбак с Ямайки. Тот, дескать, сообщил в местную полицию, где уже знали, что с борта «Анд» без вести пропали два человека.

– Но мы подозреваем, что он умер еще при падении, – скорбно добавил офицер, слегка пожав мне плечо.

* * *

Вернувшись в Гуаякиль, я узнала, что суд отклонил протест моих сестер и брата по поводу последней воли отца, поскольку и врач, его лечивший, и управляющий банка, и дон Аквилино – все подтвердили, что мой отец, составляя завещание, пребывал в полной ясности ума. Узнав об этом, Анхелика, Лоран и Каталина покинули имение и временно поселились у друзей в Винсесе.

– Но я вовсе не желала, чтобы они оттуда съезжали, – растерянно пробормотала я, разглядывая затейливую резьбу на бюро у Аквилино. Я, видимо наивно, полагала, что они примирятся с волей отца и что все мы вместе будем жить на асьенде единой семьей, в любви и гармонии.

Я стиснула в руке платок – с самых похорон у меня постоянно наворачивались слезы.

– Вы разве не удовлетворены моим сообщением? – невозмутимо молвил Аквилино. – Как основной собственник имения вы можете прямо сейчас, если вам угодно, вступить во владение La Puri.

Я кивнула. Никогда еще не думала, что хорошие вести способны нести в себе столько горечи!

– Скажите, а почему вы мне помогаете? – спросила я у Аквилино, промокнув платком уголки глаз. – Ведь моих сестер и брата вы знаете намного дольше.

– Потому что это правильно и это честно. Я много лет работал с вашим отцом, и он всегда делился со мной угрызениями совести от того, что бросил вашу матушку и вас. Дон Арманд говорил, что все свое состояние смог сколотить благодаря лишь вашей бабушке, которая и познакомила его с шоколадом. Не будь ее влияния, он ни за что бы не уехал из Европы. А потому он решил, что будет более чем справедливо, если вы получите преимущество в семейном наследстве. Он чувствовал себя в большом долгу перед вашей бабушкой и взял с меня обещание, что я сделаю все, чтобы вы получили свою долю состояния. Думаю, он подозревал, что его решение может вызвать некоторые сложности между его детьми.

– А как же Элиза? О ней он вам никак не упоминал?

– Он обмолвился о ней несколько раз. Но дон Арманд имел большие сомнения, что Элиза на самом деле его дочь. У ее матери была не лучшая репутация в городе. Все знали, что у нее много… – он кашлянул, прочищая горло, – друзей, а потому он не был полностью уверен, что Элиза действительно его крови. Вот почему он так и не признал ее официально дочерью и почему ничего ей не оставил. – Тут Аквилино поднялся: – А теперь прошу меня извинить, меня ждет еще один клиент. – Он выудил из кармана жилета ключ. – Вот вам ключ от асьенды. La Puri теперь ваша.

* * *

Когда я вошла в дом – в мою асьенду, – меня пробил озноб. Стук моих каблуков эхом отразился от стен передней. Я встретилась взглядом с отцом на висевшем там портрете. Тот сидел гордо и чинно, явно не ожидая, какую свистопляску он вызовет после своей кончины. В гостиной все оставалось в неизменном порядке, на своих местах: и богатая изящная мебель, и большая люстра над головой. Ни единого украшения как будто не пропало. Я провела пальцем по боковому столику, где стояли, покрывшиеся тонким слоем пыли, три фарфоровые балерины.

В углу комнаты бросалось в глаза пустое место. То самое, где всегда стояла арфа Анхелики. Судя по всему, это была единственная вещь, которую сестра забрала из дома. Создавалось впечатление, будто мои сестры покидали дом в большой спешке и в любой момент могли вернуться.

Однако этого уже не могло произойти.

Почему-то вид этой красивой аккуратной обстановки воспринимался более мучительно, нежели если бы я вошла в разоренный дом с разломанными пополам столами, перевернутыми светильниками, разорванными занавесками и битым стеклом по всему полу.

Того радостного возбуждения, которое меня впервые охватило, когда я ступила на борт «Валбанеры», направляясь в далекий Винсес, теперь во мне как не бывало. Я и близко не могла отождествить себя с той женщиной, которой я некогда была, которая наивно верила, что эта богатейшая плантация какао даст ей все то, чего ей так недоставало в жизни.

Правда же заключалась в том, что все это изобилие и роскошь, все эти замечательные предметы вокруг, по сути, ничего для меня не значили.

Глава 43

Вид у Мартина был такой, будто он не спал двое суток – под глазами темнели широкие круги. Волосы отросли и спутались, лицо было небритым. Быть может, он наконец-то в полной мере осознал, что та земля, которую он так любил, больше никогда не станет ему принадлежать? Или причиной тому был отъезд Анхелики? Он же сказал, что между ними довольно сложные отно- шения.

Я с раздражением отметила, как припустил у меня пульс, стоило этому человеку появиться на асьенде.